Дневник ученика

Пил пиво прямо на уроке биологии (с муляжом леща) и нагло рыгал в лицо засл. учителю России!

Принести по 100 рублей на взятку зав. гороно.

Играл на уроке в карты. Не умеет подсчитывать висты.

Математика — 1 Химия — 1 Русский язык — 1 География — 1 ИТОГО: 4 (хорошо)

Обратите внимание на внешний вид вашего сына. Брюки вечно наглажены,
причесан аккуратно, ногти подстрижены. Откуда это чистоплюйство?!

Ваш сын видел в гробу десятичные логарифмы.

Принёс водки, сорвал педсовет.

За покерным столом, а особенно в критических ситуациях в оффлайне (в олл-ине, когда тебе засекают время для принятия решения, при стилинге с поздних позиций, с пограничной рукой и т.д.) очень важен язык жестов. Большинству представителей олд-скул, которые далеко не всегда добиваются успеха в онлайн-покере, но долгие годы вполне успешно играют "в живую", присущи отличные навыки психолога.
Наверняка, вам (как и мне) знакома ситуация: человек - типичный нит, с кучей ликов в игре, но безошибочно умеет распознать блеф и натс у соперника. За счёт этого продолжает плюсовать, совершенно не развиваясь в игре.
Спросила намедни у одного такого представителя:
- "Почему не играете в инете?".
- "Мне надо видеть, руки, пальцы... Слушать дыхание."
И ведь прав же. По моему глубокому убеждению ему ни за что, ни при каких обстоятельствах, не побить, скажем, нл25 в онлайне. Но в то же время он довольно успешен на мид-стейк лимитах оффлайна.

Попытаемся разобраться в характерных "говорящих" жестах.

Язык тела
Жесты (их значение)

Жесты открытости. Среди них можно выделить следующие: раскрытые руки ладонями вверх (жест, с вязанный с искренностью и открытостью), пожимание плечами, сопровождающееся жестом открытых рук (обозначает открытость натуры), расстегивание пиджака (люди открытые и дружески расположенные к вам часто расстегивает пиджак во время разговора и даже снимают его в вашем присутствии). Hапример, когда дети гордятся своими достижениями, они открыто показывают руки, а когда чувствуют свою вину или насторожены, прячут руки либо в карманы, либо за спину. Специалисты заметили также, что во время успешно идущих переговоров их участники расстегивают пиджаки, распрямляют ноги, передвигаются на край стула блике к столу, который отделяет их от собеседника.

Жесты защиты /оборонительные/. Ими реагируют на возможные угрозы, конфликтные ситуации. Когда мы видим, что собеседник скрестил на груди руки, следует пересмотреть то, чти мы делаем или говорим, ибо он начинает уходить от обсуждения. Руки, сжатые в кулаки также означают защитную реакцию говорящего.

Жесты оценки. Они выражают задумчивость и мечтательность. Hапример, жест "рука у щеки" - люди, опирающиеся щекой на руку, обычно погружены в глубокое раздумье. Жест критической оценки - подбородок опирается на ладонь. указательный палец вытягивается вдоль щеки, остальные пальцы - ниже рта (позиция "подождем-посмотрим"). Человек сидит на краешке стула, локти на бедрах, руки свободно свисают (позиция "это замечательно"). Склоненная голова - жест внимательного слушания. Почесывание подбородка (жест "хорошо, давайте подумаем") используется, когда человек занят принятием решения. Жесты с очками (протирает очки, покусывает дужку очков и т.п.) - это пауза для размышления, обдумывания своего положения перед тем, как оказать более решительное сопротивление, требуя пояснений или ставя вопрос. Раскачивание на стуле - жест, обозначающий попытку разрешить сложную проблему или принять трудное решение. Пощипывание переносицы - жест, обычно сочетающийся с закрытыми глазами, и говорящий о глубокой сосредоточенности "напряженной мысли.

Жесты скуки. Они выражаются в постукивании ногой о пол или щелкании колпачком авторучки. Голова в ладони. Машинальное рисование на бумаге. Пустой взгляд ("Я смотрю на вас, но не слушаю").

Жесты подозрения и скрытности. Рука прикрывает рот - собеседник старательно скрывает свою позицию по обсуждаемому вопросу. Взгляд в сторону - показатель скрытности. Hоги или все тело обращены к выходу - верный признак того, что человек хочет закончить разговор или встречу. Дотрагивание или потирание носа указательным пальцем - знак сомнения (другие разновидности этого жеста - потирание указательным пальцем за ухом или перед ухом, потирание глаз).

Жесты доминантности-подчиненности. Превосходство может быть выражено в приветственном рукопожатия. Когда человек крепко пожимает вам руку и поворачивает ее так, что ладонь лежит поверх вашей, он пытается выразить нечто вроде физического превосходства. И, наоборот, когда он протягивает руку ладонью вверх, значит он готов принять подчиненную роль. Когда рука собеседника при разговоре небрежно засунута в карман пиджака, а большой палец при этом снаружи - это выражает уверенность человеке в своем превосходстве.

Жесты готовности. Руки на бедрах - первый признак готовности (его часто можно наблюдать у спортсменов, ожидающих своей очереди выступать). Вариация этой позы в положении сидя - человек сидит на краешке стула, локоть одной руки и ладонь другой опираются о колени (так сидят непосредственно перед заключением соглашения или наоборот, перед тем, как встать и уйти).

Жесты перестраховки. Различные движения пальцев отражают различные ощущения: неуверенность, внутренний конфликт, опасения. Ребенок в этом случае сосет палец, подросток грызет ногти, а взрослый часто заменяет палец авторучкой или карандашом и грызет их. Другие жесты этой группы - переплетенные пальцы рук, когда большие пальцы потирают друг друга; пощипывание кожи; закрывание ладонью нижней части лица; трогание спинки стула перед тем как сесть, при собрании других людей. Для женщин типичный жест придания внутренней уверенности - медленное и изящное поднятие руки к шее.

Жесты фрустрации. Их характеризует короткое прерывистое дыхание, нередко сопровождающееся неясными звуками вроде стона, мычания и т.п. тот, кто не замечает момента, когда его оппонент начинает часто дышать, и продолжает доказывать свое, может столкнуться с неприятностями; тесно оплетенные, напряженные руки - жест недоверия и подозрения (тот, кто пытается, сцепив руки, уверить окружающих в своей искренности, обычно не имеет успеха), руки тесно сжимают одна другую - значит человек попал в "переделку" например, должен отвечать на вопрос, содержащий серьезное обвинение против него; поглаживание шеи ладонью (во многих случаях, когда человек защищается) - женщины, обычно в этих ситуациях поправляют прическу.

Жесты доверчивости. Пальцы соединены наподобие купола храма (жест "купол"), что означает доверительность и некоторое сам довольство, эгоистичность или гордость (очень распространенный жест в отношениях начальник-подчиненный).

Жесты авторитарности. Руки соединены за спиной, подбородок поднят (так часто стоят армейские командиры, милиционеры, а также высшие руководители). Вообще, если вы хотите дать понять свое превосходство, надо всего лишь физически подняться над оппонентом - сесть выше него, если вы разговариваете сидя, а, может быть, встать перед ним.

Жесты нервозности. Покашливание, прочищение горла (тот, кто часто делает это, ощущает неуверенность, беспокойство), локти ставятся на стол, образуя пирамиду, вершина которой - кисти рук, расположенные прямо перед ртом (такие люди играют с партнерами в "кошки-мышки", пока те не дают им возможности "раскрыть карты", указанием на что служит убирание рук от рта на стол), позванивание монетами в кармане, указывающее на озабоченность по поводу наличия или нехватки денег; подергивание себя за ухо - признак того, что собеседник хочет прервать разговор, но сдерживает себя.

Жесты самоконтроля. Руки, заведенные за спину и сильно сжаты. Другая поза - сидя в кресле, человек скрестил лодыжки и вцепился руками в подлокотники (типична для ожидания реакции оппонента в сложной ситуации). Жесты этой группы сигнализируют о желании справиться с сильными чувствами и эмоциями; показывают насколько важен для человека ответный ход его соперника.

Рубрика "Цитаты форумов"
(лингвистика и пунктуация сохранены, осторожно - много ненормативной лексики)

"Cидишь как проклятый 6 часов, продираешься как безон через колючки глубоко в одном турнюре на бляццком покирстарзе, пересиживаишь пять с половиной тыщ рыл, и када вас остаёццо сто писят и ты имеешь два с половиной средних стэка, подряд в двух сдачах ривером убирают в песду твои две старшие пары и флэш с флопа... И ты превращаешься в шортшортстэка, и вынужден кувыркаццо в унизительном для человека с высшим образованием пушботе, выгрызая из окружающей реальности каждые следующие ванучии десять баков...
...Но йобаные глумливые покирстарзовские боги фсё ниатпускают тибя, они хотят, штоб на следуюсчий день твая подушка была мокрой от слёс. И вот ты, совершив (йа нихуя не побоюсь етих громких слов) спортивный подвег, утраиваешьсо, упятеряешьсо и усемеряешьсо. И ты снова ф седле, и вас уже фсево 60, и у тебя десятый стэк, и тибе приходит АК. Но ты, блеадь, нихуя не рад, ибо ты видел такое тыщу раз и уже знаишь, што буит.
И скорее в грусти, чем в гневе, ты наблюдаешь, как пендосский еблан с роем минус пицот процентоф, неоднократно замеченный в овербеттинге, бздливости на рестил и исчо десятке смертных покерных грехов, и чьей единственной причиной появления на свет стала неаккуратность ответственных за скармливание противозачаточных таблеток свиньям на фермах Вайоминга, перекручивает твой рейз в алын. И показывает две сраных, поганых, ванучих тройки. И твой король на флопе. И его сэт на ривере.
И ты выскакиваешь на балкон, срывая нательный крест, заботливо во младенчестве повязанный любимой бабушке, и в бессильной злобе грозишь небесам, и орёшь: "FATHERRRRRRRR! Why do you hate me?"

Подумайте о самых пагубных пристрастиях в мире. Подумайте о грёбанном коксе, выпивке, сексе, курении, шоколаде. Сложите всё это вместе и умножьте на пять. Вот что значит для игрока игра. То, что тебе нужно больше всего... В каждой паршивой ставке, которую ты делал, в каждом проигранном билете, который ты выбрасывал... Это кайф, когда ты не знаешь результат; фотофиниш, который заставляет пульс биться быстрее и чувствовать, как в ушах бьётся сердце. Это лучшее, самое сладкое отчаяние в мире!

Фильм "Мужские страсти" (2004) - http://my-hit.ru/film/10691
Man About Dog

* Продолжительность: 84 мин.
* Жанр: Комедия, Триллер.
* Страна: Великобритания, Ирландия.
* Режиссер: Пэдди Бретнэк.
* Сценарий: Пирс Эллиот.
* Продюсеры: Саймон Ченнинг-Вильямс, Роберт Валпоул и др.
* Оператор: Циан Де Бутлер.
* Композитор: Хью Драмм, Фрэнки Пэйн, Stephen Rennicks.
* В ролях: Аллен Ли, Том Мерфи, Киаран Нолан, Шон МакГинли, Пэт Шорт, Фионнула Флэнеган, Мартин Роган, Лизи Эндрюс, Розина Браун, Джеймс Коллинз, Джонни Коллинз, Майкл Коллинз, Пэдди Коллинз, Aoife Connolly, Николас Круз Эрнандез, Джерри Доэрти, Том Дойл, Пирс Эллиот, Морис Генри, Билл Ходнетт ...



Краткое описание:

Трое друзей-неудачников задолжали крупную сумму. Счетчик тикает, а в карманах пусто. Последнее имущество — гончего пса — и того пришлось продать цыганам. Спасибо, что не съели. Однако судьба дает им единственный шанс. Она узнают, что их пес — фаворит собачьих бегов. Все, что нужно — вернуть бобика, сделать крупную ставку, и дело в шляпе! Друзья сорвали банк, но их безумные приключения только начинаются. Ведь за ними пустились в погоню и обворованные ими цыгане, и разъяренный букмекер. Ну что за собачья жизнь! Добегут ли они до финиша?

36 и 6. Первая часть

Опубликовано - http://www.udaff.com/read/netlenka/proza/70373/
Автор - базука

Да не может этого быть! Не может быть!
Я схватил с правого сиденья смятую спортивную сумку, прошарил рукой внутри, выдернул твёрдую клеёнчатую подкладку, проверил внутренний карман на молнии, наружный, боковые.
Ничего! Везде пусто!

А! – конечно! Выпало, когда вытаскивал! Переметнулся в задний салон, выдернул коврики, прогрёб под сиденьями. Сиденья до упора вперёд, потом до упора назад. Бардачок, карманы на дверях, за сиденьями – пусто, пусто, пусто!

Ну не мог же я вытащить и проиграть 247 тысяч долларов! Это же двадцать пять пачек! А я взял только половину неполной пачки – три из семи тысяч.
Потом, правда, спускался, взял оставшиеся четыре. И ещё потом…пару раз…
Но двести сорок тысяч долларов!
А в тот раз, когда взял по три пачки в каждый карман – шестьдесят тысяч – я же набрал фишек по полтиннику.
А расставлял по четыре столбика за ставку! По восемьдесят фишек!
Я стиснул голову и замычал. 4 тысячи за ставку! А сгребали их у меня в металлическую горловину приёмника раз шесть или семь – точно!
Но мне же так пёрло! Я же за два захода взял сорок тысяч!

Да! – ещё подумал: приеду и скажу:
- Вот это из банка на новую квартиру, а это – на ремонт с мебелью!
- Откуда? – округлит глаза Наташка. Глаза округлить – хлебом не корми.
И тёща недоверчиво, по-волчьи, скосится:
- Откуда ещё?! Что опять за бредни?!
- Оттуда! Пока в пробке стоял, проценты наросли! – скажу я заготовленную фразу и тресну об стол пачками денег.

Да. Именно так. Сказать о пробках и треснуть пачками денег.
Да. Остроумно и свежо.

Я откинулся на подголовник, изо всех сил рванулся вперёд и треснул лбом о баранку. Вот так свежей. И остроумней.
Сорок тысяч я выиграл тогда, когда сумка уже опустела! Правильно: я спустился к машине, зная, что в сумке ничего нет. Поехал на работу, выгреб из сейфа дневную выручку – миллион рублей с лишним – и на эту выручку почти столько же и выиграл!

Мне нужно было ещё ушестерить эту сумму и только тогда я оставался бы при своих!
Я замычал.
Утром Сурхан приедет за выручкой. Сейф пустой.

Телефон, всю дорогу стоявший на вибрации, снова затрясся в кармане, как заложник с завязанным ртом.
Я выковырнул из кармана ненавистный кусок пластика, сбросил входящий. 18 непринятых звонков, 20 сообщений. 11 – от жены, 4 – с мобильного сына, 1 – от Эдика, два от тёщи.
Времени – половина первого.
Как же так?! Как же быть?!
Мы продали нашу крохотную проходную двушку на Лестева, чтобы сделать ранний взнос в строящуюся «Химкинскую Звёздочку». В полседьмого встретились с покупателями, юристы с обеих сторон проверили оформленные документы, мы взяли деньги из ячейки.
Поехали домой.
То есть, уже не домой - а на Кравченко, к тёще, там договорились пожить полгода до сдачи «Звёздочки».
Жену вызвонили с дороги на сложный случай ( она – анестезиолог в 1-й Градской), до Кравченко оставалось ехать минут 8 по маленькой дорожке.
- Не крутись, я быстрее на троллейбусе доеду! – выскочила на переходе, перебежала улицу, прыгнула в подкативший троллейбус, уехала.
Через пятьдесят метров казино «Фараон». Бывший ресторан «Гавана». Я остановился.

Но как же так?!
Я схватил сумку, вывернул её наизнанку, прощупал швы. Я не мог проиграть триста тысяч!
Не мог, не мог, не мог!

Когда в детстве читал рассказ «Любовь к жизни» Джека Лондона, всегда раздражало нелепое описание повторяющихся поисков патрона в пустом стволе винтовки. Если увидел, что нет – значит, нет! Человек не ищет то, чего нет!
Но триста – или хотя бы двести, сто, пятьдесят! – тысяч где-то здесь!

Я вышвырнул из машины коврики, прогнал сиденья вперёд-назад, выставил всё барахло из багажника, вытащил запаску. По очереди снял с себя куртку, пиджак, вывернул карманы брюк. Пусто.
Пусто, пусто, пусто!
Но я же выигрывал! Я же хорошо ставил!
На 36, на 36-35, на Зеро-2 снял больше семиста фишек! А, да – они все были двухдолларовые, я обменял их на десятки и снова поставил на Зеро-2.
И снова снял! Я ж целый час выигрывал и выигрывал!
Я же обменял кэшем четыре пластины по сто тысяч!
Четыреста тысяч!
Ну да, потом фишки кончились, разменял одну пластину.

Потом разменял ещё одну - с неё возле бара угощал местную девчонку в колготках сеточкой. Удивительно похожа на Ритку Пловайко – мою школьную любовь. Так даже и имени её не понял – называл всю дорогу Риткой.
Нос, губы, шея, даже две родинки за ухом – вылитая Ритка. И такая же по характеру – послушает, помолчит, сострит. Снова послушает.
Давал ей кэшем пятьсот – не взяла.
Спросила: «Ещё играть будешь, или уходишь?»

-Ну, не знаю, поиграю, наверно.
- Вот когда будешь уходить, тогда и дашь. Если вместе поедем - ещё дашь, если захочешь. Ночь – двести пятьдесят, часик – семьдесят. А так без толку – будешь потом по залу бегать, из меня свой кэш вытряхивать.
- Бывает и такое?
- Здесь всё бывает.
- Зачем ты здесь?
- А ты зачем?
Помолчали.
- Хочешь, стихи прочитаю, которые в пятом классе тебе…ну, то есть ей…написал?
- Почитай, - пожала она плечами.

- Рита улыбается -
Солнце появляется.
Но смеётся редко
К сожалению, Ритка.
Так что улыбайся чаще давай-ка,
Наша красавица Ритка Пловайко!

Рита рассмеялась:
- Сильно завертел. Небось стеснялся до упаду, но я тебе скажу – все девчонки ей потом завидовали как из пистолета.
Оканчивай играть – поехали. Тебе уже больше не попрёт – я вижу.

…Но четыреста тысяч выиграл?! Почему не ушёл?! Четыреста тысяч!
Утроить хотел.
Утроить хотел, сука?!
Утроить хотел, сука, блять, ёбаный в рот?!
Утроил?!

Я бился головой о запаску, вытащенную из подпола багажника на мостовую под равнодушными взглядами охранников и каменных львов на пьедесталах.
Суки, мимо них пронёс и оставил триста тысяч! Своими руками!
Как теперь жить?! До скончания века у тёщи в двушке?
В одной комнате – тёща с тестем, в другой – Светка, сестра жены с мужем и дочкой, а в холле мы: я, Наташка и Павлик.
Что я скажу?! Как я это скажу?!
Я метнулся к дверям казино. Пусть хоть десять процентов отдадут, они не могут не отдать десять процентов – это несправедливо. Десять процентов от трёхсот тысяч – всего тридцать тысяч, для них это мелочь.
Да нет, должны отдать!
Лопоухий охранник с добродушным щенячьим лицом сделал шаг вбок.
- Мы не можем Вас пустить.
- Как – не можете?! Я уже четыре часа здесь играю.
- Мужчина, мы не можем Вас пустить. Это указание Администрации.
- Где администрация?
- Нам неизвестно. Это не наша компетенция.

…А Сурхан?
У меня в животе плеснуло кипятком. Максимум, что он даст – два дня. Да и то – на коротком поводке. Где я возьму миллион? У кого?
Сурхан скажет: продавай квартиру.
Ответить ему, что квартиру уже продал и немножко поиграл в казино?

Снова затрясся телефон. Наташа.
Я обессилено ткнул кнопку.
- Да.
…Извини, не мог подойти.
…Ну, вот так, Натастая, не мог.
…Всё хорошо, маленький, скоро буду. У вас там штатно прошло всё?
…Да нормальный у меня голос…
…Нет.
…Да не был я ни в каких автоматах. Клянусь. Клянусь Павликом.
( - а что ж не поклясться – в автоматах-то я точно не был)
…Да нисколько я не проиграл, потому что не был ни в каких автоматах!
…Да.
…Да, всё. Всё проиграл.
…Совсем всё.
…В казино «Фараон».
…Вот так. Не знаю как.

Я выпустил трубку из руки. Она упала на пол, как камень в воду.
Завёл двигатель и поехал по маленькой дорожке в сторону улицы Кравченко. Пятьсот метров от тёщиного дома до казино – неужели у тестя с тёщей мозгов не хватило сходить в «Фараон», проверить, вытащить меня оттуда?!
Безразличные твари.
Оторвали бы меня от стола, потеряли бы мы тысяч двадцать-тридцать. Ну, сорок.

Я представил, что в сумке не хватает всего сорок тысяч, а двести семь – на месте, а Сурханов сейф целёхонек и заорал в полный голос: «А-а-а-а-а»!
Чтобы не лопнуло сердце.
Ведь так же могло быть. Могло.

Я ехал и орал как ишак – с открытым полностью ртом и на одной ноте. Сердце пекло, я ехал по маленькой дорожке и орал.
Повернул на Кравченко, загорелся датчик бензина.
« Бензина нет», - подумал я.
« Хотелось бензина,
И не было денег,
И нечего было продать…», - всплыли в памяти какие-то нелепые стишки.
Нет, не бензина там хотелось, чего-то другого…
Я проехал по Кравченко, свернул на Вернадского и покатился в сторону центра, аккуратно притормаживая у стоп-линий перед светофорами.
Поймав себя на этой аккуратности, задумался: почему?

Вот почему: хочу показать свою законопослушность и богобоязненность. Меня, мол, можно и нужно простить и вернуть к прежнему состоянию.
Кому показываю? Ну, Богу, наверно.
Ну-ну…Крыша моя едет.
Я катился на скорости пятьдесят километров, слушая голоса в голове.
- Надо кончать. Из этого не выбраться. Пока бензин есть, надо кончать.
- А что бензин? При чём здесь бензин?
- Да ни при чём. Вариантов покончить с собой больше.
- То есть?

…Моё собственное привычное «Я» было оттеснено в дальний угол. Нет, даже не так -
оно, как ребёнок, сидело за маленьким столиком, не вмешиваясь в разговоры взрослых. Голоса звучали уверенно и жёстко, ментовские такие Голоса.

- Ну, типа, разогнаться, и с моста в реку. На Метромосте ограждение проломить не проблема, вода уже холодная, удар будет сильным. Верняк.
- Скажи ещё – в лобовую со стеной.
- На такое не решится. Думаешь, и в реку тоже слабо?
- Уверен. Да ещё и калекой останется, машину разобьёт. А машину по-любому Наташке нужно оставить, продаст хоть.
- Ну да, ну да.

Я прикрыл глаза. Вот так сходят с ума? Или я просто подошёл к черте, где всё уже совсем не так, как в обычной жизни?
Повернул направо. Улица Строителей, перекрёсток с Ленинским.

- Снотворное?
- Нормальный ход. Бабский, конечно, но для него сойдёт. Но денег-то нет. Да и где он рецепт возьмёт? Проще шланг на выхлопную и другой конец в салон.
- Кожа розовая будет, меньше ритуальщикам давать придётся.
- Ну.

Переехал Ленинский. По Панфёрова до светофора, потом под стрелку направо.
Почему направо?
Не знаю.
А какая разница?
Большой сине-зелёный круг на столбе: «АПТЕКА 36 и 6. Круглосуточно».

Я остановился, заглушил двигатель.
- Девушка, какое у Вас самое сильное снотворное без рецепта? Уже пачками пью, не помогает.
- А что Вы принимаете?
- Ну…Феназепам, тазепам.
- Да Вы что?! Даже Ваши препараты – только по рецепту! Они не такие слабые, кстати. Без рецепта вот – персен, допустим.
- Хорошо, спасибо, - сказал я и вышел.

Пока обшаривал карманы, Голоса утихли.
Сорок пять рублей. С копейками.
Купил в палатке колу, вылил в сухое, саднящее от сигарет горло.

А ведь, в самом деле, ничего другого не остаётся.
Всё, пожил.

А что скажет Павлик? Вернее – что скажут Павлику?
- Твой дорогой папочка продал нашу квартиру, проиграл все деньги и покончил с собой, оставив нас без копейки.
Ведь именно так – покончил с собой, оставив семью без копейки на чемоданах в тёщином коридоре и с Сурхановым долгом.

Сильный мужской поступок, достойный пример для воспитания сына.
На хуй.

Мои родители из своей серпуховской развалюхи на Ворошилова ничем помочь не смогут. Когда ты, скотина, в последний раз им денег подбрасывал?
На хуй всё.

Я уставился на ритмично вспухающий, как яичница-глазунья, мутно-жёлтый сигнал светофора и думал. Не думал даже, а переваливал-перекатывал в голове шершавый валун ответа Голосам.
Жить дальше невозможно, значит, нужно выбрать из вариантов, предлагаемых Голосами самый верный и…
И всё.
Вот и всё.
Но как же они будут без меня? Павлику в школу на следующий год, у Наташки зарплата – 15 тысяч, квартиры нет.
Что делать?
А с таким отцом - лучше? Добытчик и опора, бля.

Затрясся телефон.
- Да, Наташа.
…Да ничего. Еду.
…Честно еду, скоро буду.
…Ничего я не собираюсь с собой делать. Да, сейчас приеду, обсудим.
…Не переживай, честно.

Сзади погудели. Я вздрогнул, включил передачу, тронулся.

…А что, может, в самом деле – приеду и скажу: денег, мол, нет.
Проиграл в казино и ещё должен миллион Сурхану. Давайте соберем семейный совет, обсудим эту проблему. Всесторонне рассмотрим, все выскажемся.

А ведь им даже и похоронить меня будет не на что. В долг будут брать. У тех же людей, которых потом позовут на поминки.
Ну, как у людей положено – помянуть усопшего. С речами, со словами прощания.
Блять.
Самое мягкое из невысказанного за столом будет, наверно: лучше б этот баран не рождался вовсе, всем бы лучше было.

А если сейчас направо – и вон из Москвы, по ночному Киевскому шоссе, разгоняя осенние листья по осевой?!
Ведь где-то же будет впереди хорошая жизнь?

Нет.
Пробьёшь колесо, остановишься у задрипанного шиномонтажа (а! – на трассах это называют «Ремонт колёс»), полезешь за деньгами. Которых нет.
Или просто остановишься залить бензина. Бензин заливают за деньги. И надо будет кого-то подвозить, или кому-то шестерить.
И вспоминать, и вспоминать про Наташу и Павлика, про Сурхана и Наташу, про тёщу и чемоданы…

Да нет, всё. Некуда ехать. Незачем, не с кем, не к кому.
Невозможно дожить до утра, невозможно даже думать, как говорить, какое сделать лицо при этом, какие глаза.
Исчезнуть. Исчезнуть насовсем. Пропал – и всё.
Я поднял голову.

Да!
Никаких заездов в реку, снотворных и прыжков с крыши.
Пистолета у меня нет, красивая пуля в голову исключена.
Вешаться – пошло. У повешенного – где-то читал - перед смертью из тела выскакивают все испражнения – гадость, мерзость. Гадостей и так вдосталь.
Не надо опознаний в морге, ритуальных автобусов, стояния у гроба и поминок.

Надо доехать по Симферопольке до Серпухова и свернуть у Данков направо, затем у Борисово – налево к Лужкам, в заповедные мещерские места. Я там в детстве всё облазил, ночью не заблужусь, фонарик в багажнике есть.
Есть там бочажина – болотце такое, его и днём не найдёшь, надо долго низом продираться сквозь малинник, потом в овражек, потом через бересклет. Сесть на бережку, влить в себя бутылку коньяку.
Да – коньяку. На трезвяк могу киксануть.
Резануть по венам и опустить руки в стылую октябрьскую воду. Кровь вытечет безболезненно, я тихо сомлею и завалюсь вперёд.
Найдут меня не раньше, чем весной, сейчас в лесу народу мало. Опознание, думаю, не удастся. И не понадобится. И не получится.

Я повеселел.
Да! Именно так.
Машину Наташа продаст, Сурхан покрутится, покрутится, ничего он ей не предъявит. Не те времена.
В родных местах будет не так тошно, коньяк поможет. Нож есть, фонарик есть. Нужны деньги на бензин, и на коньяк. В час ночи Москва не спит, заработаю.

- Ну, что, бляди - притихли?! – обратился я к Голосам. Голоса, точно, молчали.

Правда, ещё остаётся вопрос, всегда меня интересовавший, но сейчас резко переехавший в практическую плоскость.

Как быть с душой?
Церковники ведь даже не хоронят самоубийц на кладбищах – страшный, мол, грех: душа мается и остаётся неприкаянной. А и точно, жутко представить – тело плюхнется в бочаг, а душа будет вечно витать возле Наташки, слышать её слезы, присутствовать при визитах Сурхана.
И вот тогда уже совсем ничего нельзя будет сделать, а?
Это же настоящий ад?!
А, с другой стороны, японцы с их харакири и сэппуку не дурее нас, но с посмертным существованием души у них полный порядок. Не может быть, чтобы души разных стран и народов имели настолько разные посмертные маршруты.


Нет, всё-таки церковники чисто по-русски просто ограничивают свободу выбора. Как и родное государство - прописка, регистрация, справка. Туда - нельзя, сюда – нельзя. Чтоб не сбегали в самоволку.
Если разобраться, даже Христос был самоубийцей.
Гонево церковное.

Вернее всего, после смерти душа погружается в тёплый тихий кольцевой поток и бездумно кружит по тёмным заводям.
А, может, и нет никаких заводей. Просто – обрыв, тьма, пустота. Ничто.

Я развернулся через две сплошных и поехал в сторону центра, рассчитывая на самую ближнюю точку – казино «Бакара», напротив рынка ( так чурбаны и написали: «Бакара» с одним «К»).
Не доехал, остановили с противоположной стороны улицы.

Двое чёрных с резкими движениями и прыгающими глазами.
- На Хавскую. Зна-и-иш?
- Знаю. Сколько денег?
- «Скол-ка де-ниг», - издевательски повторил чёрный. – «Сколка у меня дениг» – я знаю, и тибья это не ебь-ёт. Ти понял?! Я спрашиваю – ти понял?!
Его отодвинул второй, постарше.
- Твоя машина, твоя услуга. Что ты, как дурачок, у нас цену спрашиваешь? Говори цену, я убавлю, ты немножко добавишь, и поедем. Да-а?
Я засмеялся.
Действительно, глупо. Типа, я пришёл на рынок, ткнул пальцем в абрикосы. А продавец спрашивает: « Сколько стоит?»

- Тысяча.
- Ну, ты про тысячу даже для полвторого ночи ебанул - не подумал. Шестьсот рублей – за глаза. Поехали
Не дожидаясь моего согласия, он кивнул Резкому, вдвоём сели на заднее сиденье, загорготали, закурили.
- Курить бу-диш?
- Нет.
- Чито такой сап-сем кислый? Ба-леиш? Денги нет?
Ну, ладно, вези-вези, толко на дорогу смотри, а не себе в башку.
- Мне заправиться надо, бензин на нуле.
- Давай. Только быстро.

У Черемушкинского рынка поворот направо, на Нахимовский, и ещё раз направо, на Архитектора Власова, мимо Армян-сервиса в горку, на заправку.
- Вы мне…это…на заправку дайте.
- У тебя бензина нет? И денег нет? Может, тебе ещё машину помыть, квартиру отремонтировать? Потом попросишь жену твою трахнуть, а-а?!
Вот тебе четыреста рублей, заправляйся, ставка теперь твоя не шестьсот, а пятьсот.
- Почему?
- Да потому что ты наше время тратишь, у нас деньги из оборота вынул раньше времени, - и засмеялись.

Да и хер бы с ними. И при жизни всегда спасовал перед черножопыми, а тут-то и подавно залупаться нечего. Что потерял – того не доберёшь.
- На Хавскую куда вам? В начало, в конец?
- Около дома 3.
Заправились, развернулись и, свернув на Вавилова, быстро проскочили на Орджоникидзе, у крематория повернули к Донскому монастырю, через Шаболовку на Хавскую.

- Ма-ла-дес! Быстро! Ладна, я не мелочник, вот твои двести. Подожди сорок минут, мы выйдем, отвезёшь нас за две тысячи на Огородный проезд – зна-иш?
За ожидание – отдельно пиццот.

Я хмыкнул про себя.
Огородный проезд, вьетнамский квартальчик. Резким черножопым только туда и ехать в три часа ночи.
- Только деньги сразу отдайте.
- Не захотим давать – не дадим. Захотим отобрать, так и потом отберём. Вместе с машиной. Но мы луди бедный, у нас такой машина на ремонт столко денег нет. А вообще(«воопше»), нам постоянный ночной водитель нужен. Ты Москву хорошо зна-иш?

Я кивнул. Москву я, в самом деле, знаю хорошо. Отработал три года в такси, два – на персоналке и пять во всяких ВИП-извозах. Руки с баранкой слиплись.
- Четыре тысячи за ночь, бензин отдельно. Днём: хочешь - спишь, хочешь – работаешь, но только ночью, с девяти до семи, чтоб был всегда шустрый. Как бензопила. Хо-чиш?
….Толко за машиной ухаживай. Это что? – он ткнул пальцем в иконку-наклейку Николая Угодника на передней панели:
- Бог? А почему такой пыльный? В Бога веришь, а его не чистишь? Сап-сем глюпий? На Бога не надейся, только на свои руки и голову надейся, понял? Всё в наших руках – это я тебе говорю. Будешь шустрый – всё будит. Будешь кислый – ничего не будит.
… Давай думай. Придём, решим. Четыре тысячи, бензин отдельно.

Хорошее предложение.
Четыре тысячи за ночь – это где-то сто десять тысяч рублей в месяц, четыре триста в долларах. В год – 50 тысяч с лишним.
Всего пять лет - и я отработаю квартирные деньги.
Сурхан подождёт, конечно. Что б ему и не подождать пять лет?
Пить, есть, одеваться и платить за тёщин коридор мы, конечно, не будем. Также не будем вообще ничего покупать и абсолютно ни за что не будем платить.
Да, хорошее предложение с богатой потребительской корзиной.

-Согласен. Спасибо Вам. Очень благодарен.

Отвезу их на Огородный, брошу Натастику деньги в почтовый ящик. Хоть что-то.
И – скорее на Симферопольку, ебись оно всё конём. Устал, всё, не могу больше. Всё.

- Давай. Жди.
И ушли.
Я посмотрел на часы: час 42 минуты. Передо мной светился спиральный конус Шуховской башни. Ажурное плетение на задранной вверх гладкой сужающейся трубе напомнило мне Риткины ноги в колготках-сеточках.
Не помню – в моём детстве подсвечивали Шуховку или нет? Но сетчатых колготок точно не было.
В двух кварталах от неё находится церковь Ризположения Христова, бабушка водила меня туда раз в неделю обязательно.
Завёл машину и потихонечку поехал.

Через несколько минут остановился у вросшей в землю красно-кирпичной церквушки.
Поздно. Закрыто, конечно.
Бабушка учила креститься, кланяться, «Отче наш» читать. Крестился, кланялся, читал.
Потихоньку, конечно. Ребят стеснялся.

И что?! За что?! Почему?!

-Господи, ну будь ко мне милостив! Господи, за что наказываешь («наказуешь» - всплыло в памяти, я поправился) наказуешь меня?!

Силы как-то сразу кончились, ноги ослабли. Я сполз на колени, где стоял – в липкую лужу, натёкшую из разбитой пивной бутылки.

-Господи, мне только тридцать два года! Не хочу умирать, не хочу умирать, не хочу, не хочу!

Стоя на коленях, вцепился руками в холодные металлические прутья ограды, колотил по ним головой.
- Господи! Прошу! Себя не жалко, но жена с сыном, я их так любил! Ты же знаешь, Господи – не для себя же играл, Ты ведь знаешь настоящую правду – я всё бы потратил на семью. Хотел для них хорошую квартиру, мебель, школу.
Тебя ж не обманешь, Господи, Ты ведь всё видишь! Я же правду говорю! Хотел для семьи, для ребёнка, не на блядей, не для себя!
Научи, Господи! Не дай им пропасть! Если мне пиз… конец, не дай им погибнуть!
Прошу, прошу, прошу!

Я с силой ударил головой о тротуар. По-настоящему, из глаз аж полетели разноцветные звёзды.

Проходящая парочка хихикнула, я ещё и ещё раз треснул лбом об асфальт и заплакал, в голове плавали синие сполохи.
- От самого сердца, от души обращаюсь к Тебе, Господи! Ты знаешь: никогда ничего не просил! Весь я перед тобой. Научи, дай знак, помоги, брось соломинку!
… «Господи, не знаю, чего просить у тебя, Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня больше, чем я умею любить Тебя.
Дай рабу Твоему, чего сам просить не умею», - вспомнил я простые слова молитвы святого Филарета, митрополита Московского. Любимая бабушкина молитва.

Я заплакал. Лоб гудел, чувствовалось, как на нём вздуваются шишки. Мерзко пахло прокисшей пивной лужей.
Я встал, отряхнул колени.
Над куполом рванина ночных облаков сложилась в нечто похожее на лик Сергия Радонежского – узколицый, длиннобородый. Сложился и разлетелся бородой в сторону Первой Градской.
И всё. Облака снова задёрнулись. Больше никаких видений, кроме нависшего над церквушкой сияющего офисного кристалла «Горький-плаза», гордости архитектора Андреева.

- К чистому приложишь, и нечистое очистится, - пробормотала и перекрестилась нестарая женщина, проходящая мимо. Ещё одна, блин, запоздалая богоискательница.

Ну, если это знак – спасибо. Знамение, бля.
И что мне – проползти задом наперёд на коленях до Троицы? Или пожертвовать последний гонорар от черножопых на хранение мощей пресвятого Сергия?

Ладно, пора возвращаться на Хавскую.

А что, я, собственно, ждал от своего воззвания, финального мессиджа, так сказать?
Звонка с Богофона от Михаила-Архангела с точным описанием плана действий?
Или дарования мне умения обращать камни в золото?
А, может, Сурхан перейдёт в православную веру и возблагодарит меня за избавление от нечестивых денег?
Или с неба ебанётся алмаз величиной с голову телёнка?

А? Чего я ждал? Чего?!

Что раздастся трубный глас: «Сделай двадцать пять шагов по северной стене Донского монастыря - увидишь могильный камень, отступи три шага и копай землю на пять саженей вглубь. И земля разверзнется, и узреешь там сундук со златом и каменьями на общую сумму 1млн. 850 тыс. долл. по курсу ЦБ»?

Мудак я. Даже не мудак – мудака кусок.

Чёрные вышли точь-в-точь. Бросили на заднее сиденье две небольшие сумки, Резкий сел вперёд.
- Э-э, я ж тебе сказал: уберись в машине. Ты что – глюпий? Или наглий?!
- Я…это…колесо менял. Спустило.
- Колесо? Покажи руки.
Мои грязные липкие руки, перепачканные на асфальте у Храма Ризположения, его убедили.
- Ладно. Но успевать всё надо. Вот тебе пятьсот за ожидание. И две до Огородного.
… Поехали, - он провёл платком по передней панели, сгребая всё, что на ней было: Николая Угодника, мини-компас, львёнка с качающейся головой. Открыл дверцу, швырнул под колёса, отряхнул руки.
- Машина, особенно передний панель, должен чистый быть. Чтоб всё видеть. Поехали. По дороге заскочим в Гжельский переулок. Тихую дорогу зна-иш?
- Знаю. Сейчас через Жуков мост на набережную выскочим, там ночью нет никого. От Таганки три минуты.
- Слю-шай, всё зна-иш. Ти, может, опер? Все наши места знаиш.
- Да нет, там рядом в переулке азербайджанский ресторанчик есть, туда одно время люди много ездили.
Чёрные рассмеялись.
- Эти луди мы тоже были. Сейчас нам вообще-то(«вопше-то») туда и нужно. Только заехай не с улицы, а с Гжельского. На перекрёстке машину поставь на ход, не глуши. Потом сразу под мост и по Волочаевской к Третьему Кольцу.


Я поставил машину, как было сказано.
Резкий, сильно дёргая на ходу плечами, направился вверх по переулку, в сторону ресторана.
Старший вышел из салона, встал около машины. Курил, держа правую руку в кармане, провожая напарника взглядом.
Тот дошёл до кафе, дверь сразу же распахнулась, и на крыльцо выскочило несколько человек.
Резкий вывернулся, выкрутился из рук набегавших, крикнул.

Тут же ударили выстрелы. К машине бежали двое, стреляя часто и метко.
Старший упал сразу же, не успев выхватить оружие. Его сигарета описала красивый полукруг и шлёпнулась к основанию лобового стекла, под щётки дворников.

Я воткнул первую, рванул с места, разгоняя движок до трёх с половиной тысяч, перебросил на вторую, сразу на третью, так на третьей и погнал вверх.
В заднем зеркале прыгали выстрелы вслед моей машине, добивали Старшего, какая-то иномарка с ксеноном – не разобрать - сорвалась за мной.

Старший выбрал хорошую позицию – я ворвался под мост, и, выжимая из третьей сто двадцать, ушёл вверх по Волочаевской.
Как только ксенон сзади исчез, я крутанул налево, выключил фары, Строгановским проездом проскочил обратно, через перекрёсток – Старший так и лежал - и, оставляя слева улицу Сергия Радонежского, бывшую Тулинскую, дёрнул через мост в Сыромятники.
А там сам чёрт не найдёт.
Через пятнадцать минут остановился. Почему-то страха не было, будто сыграл в догонялки, только на машине.
Тихо.
Обошёл машину – цела. Выколупнул из-под щёток недокуренную Старшим сигарету, выбросил.
«В машине должно быть чисто. Зна-иш?»

Хорошо – не ранили, а то пришлось бы Наташке деньги на моё лечение искать. А машину тысяч за шесть-семь продадут. Хоть и восьмилетка, но «Сааб-Аэро» всё-таки.
На коньяк хоть заработал. Всё-таки - смогу я вены вскрыть себе? Я вытащил из дверного кармана складной нож, открыл, провёл лезвием по пальцам.
Страшно.
Провёл посильнее. Вдавливая глубже, но без резкого, рвущего к себе движения.
Страшно.

Неужели не смогу? Дёрнул по фалангам сильнее. Пошла кровь. Больно не было, только защипало и стало тепло.
Ага! – значит смог!
Черканул порезче, словно затачивая карандаш.
Кровь пошла обильным ручейком, я смотрел на неё и улыбался.
Смог. Всё-таки смог. Даже без коньяка.
Засмеялся.
А вот зачем я из Гжельского ломанулся? Замочили бы меня вместе с чёрными – красивая смерть, под пулей. Всё бы списала.
Инстинкт заячьего хвоста, хули.
Ладно, сейчас чего уж там.

Ха, а если Бог не отозвался – может, Дьявола вызвать? Потребует душу – пожалуйста. Кровь расписаться есть.
- А чего, приходи, забирай душу, только помоги выкрутиться. Всё получше самоубийства. Как к тебе обращаться – «приди, Сатана?» Или «прииди»? Приходи, короче, душа готова, кровь есть, распишусь.
Приходи, Чёрный Чувак!
Да и на кой ляд мне такая говняная душа – собрался умирать, а от пуль чесанул, чуть не обоссался!

Не – а действительно! – помоги выкрутиться! Не хочу ведь умирать! И жить не могу!
Утро для меня исключено. Нет утра.
Говно я слабодушное! Говно, говно, говно…
А душе – не всё ли там равно, у кого она будет плавать в тёплых тёмных заводях.
Ну – приходи, забирай! Вот кровь, всё готово!
Бог не пришёл, спит. Если ты есть, Чувак Аццкий Сотона, приходи – я твой!
Да, да, да – твой! Ну-ка!

Я вцепился пальцами в баранку так, что из-под ногтевых лунок пошла кровь. Разве так может быть?!
Вздрогнул, поднял руки к глазам, всмотрелся. Ничего себе!
Из-под белых полукружий ногтей выступила кровь, стекала на порезанные пальцы, и тёплая струйка безостановочно лилась вниз, на пыльный коврик.
Тёмные капли моментально собирались в пыли аккуратными окатышами, как ртуть от разбитого градусника, беспокойно двигались по кругу.

Раскатов грома и клубов серы не было. Да я и не ждал.
Все спят. И Бог, и Дьявол, и Сурхан, и Резкий со Старшим.
И мне пора ложиться. В ту коечку, куда улеглись мои последние пассажиры.

(продолжение следует)

36 и 6. Продолжение

Выволок уставшее тело из-за руля, потащился к багажнику за аптечкой, заклеить порезы. Хоть и чутошные, но кровят здорово, а до Серпухова доехать нужно.
Сделав шаг к багажнику, зацепился взглядом за сумки в салоне.
«Это ж те, что абреки с Хавской выносили?»
Я устало упал на заднее сиденье, подёргал молнию засаленной сумки. Не открывается, так туго набили какими-то твёрдыми угловатыми предметами. Наощупь похоже на термовставки-утеплители – у Сурхана в лавке есть такие.
Неужели абрекам приспичило в час ночи термовставки кому-то везти?
Поддел замочек, подсобрал-подтянул ткань вверх, к молнии, чтобы ослабить натяжение, открыл.

В первой сумке лежало двенадцать кубиков в полиэтиленовой банковской обёртке, во второй – одиннадцать. Плотно затянутые, тесно сдавленные кубики.
Я разрезал заваренную спайку-упаковку ножом, оставляя на полиэтилене следы своей крови с лезвия. Из плотно затянутой пачки с мягким шипением вышел воздух, как если бы я вскрыл вакуумированную грудинку из супермаркета.

Десять пачек по сто тысяч рублей, картонные вкладыши-ровнялки, бумажки с банковскими данными. Как коробка зефира с «Ударницы»: «упаковщица № 87».
Двенадцать кубиков по миллиону – это миллион двести, нет, двенадцать миллионов, нет, сто тысяч по сто будет…
Мысли путались.
Я осмотрел каждый кубик. Восемь из них были составлены из багровых пятитысячных купюр – сорок миллионов, значит.
Остальные 15 – из тысячных. Пятнадцать миллионов, то есть. Итого: пятьдесят пять миллионов.
Я почувствовал себя незаслуженно обманутым - столько было понтов у черножопых, а всего-то восемь пачек с пятёрками. Вот если бы все были бы из пятериков, тогда бы…
115 миллионов. Это уже была бы цифра.
Ну уж ладно.
«Скол-ка у меня де-ниг?» - я скорчил рожу и затряс головой в пустую сумку. – «Это тибья не ебьёт. По-нял? Ти – понял?»

Сурхан, конечно, сосёт, и болотце около Лужков сосёт, но триста тысяч я оставил в «Фараоне» не за хрен же собачий!

На этот раз я сделал умнее. Срок пользования депозитной ячейкой ещё не истёк, договор декларировал круглосуточный доступ. Я завёз 50 миллионов в ячейку, оставив с собой пять кубиков-миллионов.

Поскольку надобность в поездке на Огородный проезд явно отпала, оставил машину на стоянке у метро, взял такси и подъехал к «Фараону» в четверть четвёртого. Моя запаска так и валялась у тротуара.
На входе стоял всё тот же лопоухий охранник. Хотел ему сунуть в морду пару миллионных кирпичей, если начнёт вякать, но он даже не взглянул в мою сторону.
Отработанным движением отворил дверь, приветливо махнул рукой внутрь.
Сука, неужели не помнит? Или чувствует как-то?

В мутном аквариуме «Фараона» всё было по-прежнему: невозмутимые китайцы ходят стайками от стола к столу, дядьки-ругатели корявым усталым матом поливают крупье за каждый проигрышный поворот колеса.
Сосредоточенные игроки, бесконечно перекидывающие пальцами стопки фишек по одной снизу доверху и обратно – сверху донизу. И снова - снизу доверху.
Бледные юноши, быстро, по наитию, засевают стол фишками, отходят в сторону, чтоб не смотреть, бросок шарика… «Блять! Сука! Вот же блять! Почти!».

Между столов сновали многостаночники – люди, которым в лом дожидаться объявления итогов, раздачи выигрышей. Они ставят на нескольких столах, чтобы не погас в крови бешеный спирт, чтоб не остывать на время раздачи чужих выигрышей.
Ставить, ставить, ставить, ставить!
- Зеро шпиль – сотка!
- Двадцать и соседи!
- Орфолайнс – десять!
- На красное - двадцать!
Скорей, ещё скорей! Дилер отозвался эхом на твою ставку, проиграл – хуй с ним, выиграл – где моё? - это тебе, крупье,… «спасибо Вам»…и скорей дальше:
- Зеро шпиль – сотку поставь!

За средним столом сидел местный Менделеев в обтёрханном свитере. Записывает все ставки, разносит по таблицам, соединяет кривыми.
Я таких видел в каждом казино, наверно, администрация содержит их на окладе.
Это придаёт уверенности играющим – мы на передовой ложимся под танки и мечем горы фишек, но за нами есть Генеральный Штаб, он исчисляет движение шарика. Он думает, считает, анализирует.
Однажды он выдаст Правило Точной Ставки, а пока пробуйте, бросайте, ставьте ещё и ещё.
«Всё возможно исчислить, - как говорил Галилей, - а неисчислимое требуется свести к исчисляемому».

Я взял фишек по пятьдесят долларов и сел за пустой стол с Менделеевым в углу.
Люблю сидеть в середине стола, отсюда удобно сделать любую ставку, не тянуться через всех, не кидать из-за спины, не кричать крупье: «Пятнадцать и соседи поставь!».
Да и не катят сегодня никакие пятнадцать с соседями.
Я знаю.

Над столом висело длинное электронное табло, похожее на градусник: на нём светились последние два десятка ударов: « 36, 29, 35, 13, 6, 8, 36,15, 22, 6, 20, 24, 6, 8…».
Температура сегодня на нём будет 36 и 6 – если были быстрые повторы, значит, эти числа выпадут ещё раз. Ещё много–много раз…
Эта моя примета никогда меня не подводила.
И Зеро давно не было – это хорошо. Главное – почувствовать стол, игра сама пойдёт.

Крупье, он же дилер – старый знакомец. Именно на нём я просрал последние сто двадцать фишек. Парень со стёсанным подбородком, таким крохотным, будто его слепили после аварии из остатков тканей.
Прямые русые волосы его падали на лоб, он их постоянно откидывал назад. Ужасно это меня заёбывало. В прошлый раз.
Старшая над ним – брюнетка с отечными щеками и недобрым взглядом. Плохо знаю их систему, но думаю, что все пасут всех.

Для разогрева поставил сплиты на все свои любимые: Зеро-2, 8-11, 26-29, 16, 6, 36 и сикслайн на последнюю шестёрку.
Застоявшийся Аварийный Подбородок пустил колесо, шарик бодро заскакал со стоматологическим стуком – так зубной врач проходит по зубам своей лопаточкой: «Больно? Не больно? А здесь? Больно?» Только темп другой, более быстрый.

Больно оказалось на 35. Фишка на сикслайне взяла 5, да на сплиту 17, остальные со стуком покатились в бездну.
Оставил выигрыш на месте, оставил две фишки на 35-36, зарядил последнюю дюжину, последний стрит и каре.

Здесь же понимаете как? – казино ограничивает максимальную ставку там, где можно взять максимальный выигрыш. В номер, где выигрыш 35 к 1, больше полтинника ставить нельзя, на сплит – максимум сотня, на три – двести и так далее.
Но ничего, ничего...

«Круть-тук-тук-тук-ту-тут», - простучало как палкой по забору.

35, чёрное. Повтор. Тоже неплохо. Хоть и не моё число, но пусть тоже поиграет. Обставим со всех сторон.
З0 на сикслайн, да 34 на половинку, да на каре, да всё остальное.

Поставил фишку на 35 в номер, сплиты, каре, сикслайн, последний стрит , последнюю дюжину, колонку, чёрное, нечетное. Будет ещё повтор. Я знаю.
35, чёрное. Повтор третий раз. Повторный столик, точно.
Мутноглазые обитатели аквариума, перебирая ложноножками и жаберными крышками, потянулись к моему столу. Обступили.
Здесь уж ничего не поделаешь. Главное – я в центре стола сижу, мне удобно.
Позади навис многостаночник, нервно защёлкал фишками и кэш-картами, задымил под ухом. Терпим.

Я ещё раз поставил на 35. Немножко: с боков, с углов, по колонке и по стриту. Все вновь прибывшие загрузили 35 на совесть.
Аварийный, сжав зубы, с невероятным усилием, как будто закрывал кремальеру подводной лодки, толкнул колесо.
- После-едние ста-авки, ста-авок больше не-ет…

Шарик скакал долго, необычно долго. Движение колеса замедлилось, шарик щёлкал всё медленнее. Подумав, вкатился в 35, все выдохнули.
Шарик успокоился, лёг в сектор, и, словно поудобнее поворачиваясь на бочок, перевалился на соседний третий.
- Три, красное, - Аварийный опустил гирьку на пустое поле.
На 3 не поставил никто. Даже сикслайн – никто.

- Блять, сука! Как же ты крутишь, пидор?! Уберите на хуй этого уёбка, он мне уже какую ставку портит! Вали из-за стола, петух кашкарский! – взорвался стол стандартной реакцией.
Аварийный Подбородок с подручными невозмутимо сгребал горы фишек в приёмник. Народ стал расползаться.

А вот теперь 36: в номер, сплиты, по шесть фишек на углы, последняя дюжина, Большие Шансы, четное, красное. Везде максимальная ставка. Да.
Даже если поставить везде по одной фишке – на выходе получается 115. 115 на 50…Что-то около шести тысяч. Это если по одной. У меня где-то под пятнашку должно выйти.
Я знаю куда ставить. Я просто это знаю.

После промашки с 35-ю за мной особо не тянулись, засевали где придётся, по своему разумению.
В казино ведь как: если хоть на пятнадцать минут к чуваку приходит фарт, со всех столов бегут добрать куски его удачи.
Фарт кончился? Извини. Пока.

- После-едние ставки, ста-авок больше нет, - прогундосил Аварийный и откинул со лба волосы.
Интересно, он сам придумал себе такой говноимидж с отбрасыванием волос? Или Аварийная Подруга ему присоветовала: «Это нестандартно, это мужественно, делай так. Ты - мой мачо»?

На этот раз шарик простукотал резво и бойко. Как погремушка по спицам у моего детского пензенского велика. Была у нас такая мода: едешь, а по передним спицам стукотит вставленная изогнутая хрень.
« ПВЗ» - вспомнил расшифровку эмблемы пензенского велозавода – « Проституток Возить Запрещается». Я улыбнулся.

Шарик улёгся на 36. Тихо и просто, как снежинка на рукав опустилась.
Стол ахнул.
- Десять тысяч кэшем, остальное фишками.
- Спасибо… - вякнул Аварийный, ожидая чаевых фишек и покосился на мои пальцы. А что – пальцы?
Плёнки засохшей крови в ногтевых лунках? «Тебья ебь-ёт?» - вспомнил я.
Пососёшь. Откинь волосы назад подряд тридцать шесть раз - тогда брошу на чай, может быть.
Суки.
Я сказал Аварийному оставить везде максимальные ставки, 36 выпало ещё два раза подряд.
- Десять кэшем, остальное фишками.
Стол окружили. Все ставили на мои номера. Сзади тянулись через двоих, чтоб успеть поставить, воткнуть. Подбежали ещё двое дилеров поправлять ставки, равнять столбики набросанных фишек.
Аварийного заменил другой крупье, лица не заметил даже, некогда.
Крути, давай повтор.
36, красное. Да, правильно.
- Си-си , друга, - бормотал дилер на скупые китайские чаевые.
К отёчной тёлке подсела ещё одна. Контроль усилен.

Я бросил немножко на 8-11. Выпало 23, пролетел. Разбросал по колонкам, что-то взял, поставил пятнадцать фишек на красное - мимо, засеял поле беспорядочными ставками, сгребли. Народ снова отхлынул.

Шестёрку я загрузил так же, как и 36, по полной, с колонками, цветом и «чётом».
Давай, крути!
Шестёрка выпала с перерывами три раза.
Перерывы пришлись на 36, 29 и 8. Моих и там было много. Цвет и Шансы выигрывали у меня каждый раз.
Но всё равно – слишком долго, придётся стать многостаночником. Я встал из-за стола. Я знал температуру на всех столах. Просто знал и всё.

…………….

Мочевой пузырь раздулся так, что пришлось расстегнуть витой брючный ремень и верхнюю пуговицу на брюках. Оказывается, проиграть триста тысяч быстро – выигрывать долго. Загрузил 35 по полной, взял, обменял всё на кэш, велел крупье поставить 4 фишки на Зеро шпиль и рванулся в туалет, расстёгивая по дороге ширинку.

«Если в ВИП-залах догадаются подносить под столом сливное устройство – незаметно так, никто не видит, подползают, расстёгивают, присоединяют мягкую одноразовую трубку, потом обтирают и застёгивают – это будет креативно.
И правильно.
Если до сих пор нигде не сделали – зря.
Но о таком же и не напишут. А ВИП-персоны не расскажут», - я наконец-то высвободил трясущийся, отказывающийся сдерживать декалитры мочи, член и вздрогнул. Кто-то стоял сзади.
- Я случайно услышала, там два отморозка собираются на машине прижать тебя и грохнуть, деньги забрать, они сами менты вроде, дёргай отсюда, пока не поздно… - жарко шептала мне в ухо Ритка Пловайко, пока я хлестал в писсуар толстенной, перевитой, как брючный ремень, струёй чудовищного напора.

- Да не переживай, я сегодня за ночь уже два раза умирал. Двух смертей миновал – так и третьей не видал. Знаешь такую японскую пословицу? - подмигнул я ей, -беги закажи машину в конторе «Важная Персона». Микроавтобус с водителем, охраной и обязательно перегородкой между ними и салоном.
Поедем в Сочи. Сейчас там хорошо. Или в Ялту. По дороге решим. Времени сколько? Восемь?
- А…билеты?
- Какие билеты? На машине. Сейчас выедем, завтра утром там, - отряхнул я последние капли, потряс и застегнул ширинку.
Ритка недоверчиво наклонила голову.
- Я бы с радостью…Только как-то…
Я на море вообще-то уже три года не была… Не знаю.
- Ерунда, поехали. Как ты говорила: часик – семьдесят, ночь – двести пятьдесят?
- Да нет, здесь не тот случай, наверно. Ну, разберёмся в дороге…
- Вот это правильно. Я не мелочник, - вспомнил я Резкого.

«Мерседес Вито» выбрался из утренней Москвы, попёр по Каширке, разгоняя по осевой осенние листья.
Мы с Риткой дремали в салоне, полуобнявшись. Её волосы неприятно пахли табачным дымом, салон заполняли тяжёлые испарения несвежих после ночи тел и одежды.
Я остановил её попытки повозиться у меня между ног, откинул два кресла.
- Всё завтра. Ещё успеем.

Она благодарно кивнула, и тут же уснула, подложив под щёку кулачок.
Как девчонка.
Я стащил туфли, с отвращением пошевелил ступнями в суточных носках, стянул их и вышвырнул за окно. Протёр ноги влажными салфетками, открыл перегородку, велел остановиться где-нибудь и купить две пары хороших чёрных носков 43-го размера и рубашку 41-й воротничок.
Откинулся на кресло и мгновенно уснул.
Остановились в пол-третьего за Воронежем, у кафешки.
Новая Усмань.
Очень хорошо.
Я натянул новенькие носки, рубашку, потянулся и вышел на улицу.

Тепло, солнышко. Куры бродят, бормочут чего-то.
Высунулась заспанная Рита, ойкнула, убежала в туалет приводить себя в порядок.

Ко мне метнулись три цыганки.
- Ой, милый, дорогой, дай детям на хлебушек! Много не давай, дай, сколько сможешь! Сколько не жалко! Детям на хлебушек!
Улыбаясь в ожидании ритуального разводилова на «недобрую женщину», «дай руку», « вырви волос», «заверни деньги в волос», « большое зло тебе готовят», пошарил в кармане, вытащил пятьдесят рублей.
- Держи.
Ближняя, та, что помоложе, сделала шаг навстречу. Всмотревшись в мою руку, шарахнулась в сторону с криком:
- Кон тыро дад?
«На фига лишний артистизм в старом фокусе», - подумал я. Ветерок дёргал купюру из моей протянутой руки.
Две другие цыганки, вглядевшись в мою руку, на которую показывала им молодая, в голос завопили:
- Бэнг! Бэнг! - и бросились своим машинам, стоящим поодаль.
- На дыкхэн! На ракирэн!

Я перевёл взгляд на деньги. Обычный полтинник, да и кому придёт в голову шлёпать фальшивые полтинники.
Из-под ногтевых лунок торчали чёрные кровяные подпалины-лохмотушки, похожие на тонюсенькую упаковочную плёнку – дались им эти ногти…
Я потянул одну – подалась легко. Я тянул и тянул – вытащил чуть ли не метр, как будто у меня под ногтями раскручивался бесконечный рулончик с плёнкой.
Зло дёрнул, оторвал, выбросил. Ветер понёс чёрные лохмотья к цыганским машинам, цыганки замахали руками, платками, мужчины посрывали свои шляпы, отгоняя плёнки от себя: «Бэнг! Бэнг!»
Машины с визгом развернулись и, набирая скорость, устремились прочь.

Я постоял ещё, дёргая плёнки засохшей крови. Рвётся легко, но почему не вытаскивается?
Риты всё не было.
Что она там делает, мокрощелка вокзальная?!
Я представил дорогу до Сочи: целоваться, разговоры разговаривать, обниматься.
Передёрнулся, чуть не стошнило.

А вообще – что там делать в этом сраном Сочи? Грязное море, круглосуточная вонь грилевых кур, надрывающая мозги тумкающая музыка из каждой палатки и тонны тупого женского мяса?
А мозг будет плавиться и кипеть, пропуская через себя все разговоры идиотов и идиоток.

Я читал – в Италии есть термальный курорт Фьюджи с бассейнами, где температура воды постоянно поддерживается 36,6.
В такой воде не чувствуешь своего тела, не чувствуешь окружающего мира – как зародыш в утробе матери. И кур на гриле не жарят. Спа, массажи, водоросли, грязелечение, очищение всего организма.
Туда.

Возьму в Москве машину, сяду за руль сам, и полечу по тёмной дороге, разгоняя по осевой осенние листья. Дорога дальняя, не один день.

- Разворачивай в Москву.
- А… девушка?
- Разворачивай в Москву быстро. Проституток возить запрещается.
Развернулись, поехали обратно. Длиннющий мост через реку Воронеж. Не фига себе речка! – водохранилище, наверно.
Сковырнул ещё кусок плёнки, отпустил на ветер за окно.
В кармане затрясся мобильный. Нашарил в кармане, не глядя, кто звонит – размахнулся, швырнул в воду.

Зачем мне мобильный? Я ни от кого звонков не жду, сам звонить не собираюсь. Хотя в дороге будет нужен. «Верту» купить какую-нибудь.
Я посмотрел на часы. Три. Вечером в Москве.
За два дня всё успею. Загранпаспорт у меня есть, Ната… баба-дура эта сегодня на работе во вторую, пороюсь, найду. Визу - по срочному тарифу. Кредитку.
Автомобиль возьму «Лексус» 300-й с полным приводом – удобный и неброский. На нём и до Монте-Карло проскочить - одно удовольствие. Покажу им там, как русские Менделеевы играют.

Автомобиль, виза, дорога…Опять вернулась тошнота.
Я скривился и закрыл глаза. Разница между Лужками и Фьюджи только в температуре воды. Ничего не нужно, ничего не хочется – ни «Лексуса», ни Монте-Карло, ни массажа с водорослями – только кружить и кружить бесконечно по тёмным термальным заводям с температурой 36 и 6.

Geconiel:А продолжение продолжения будет?))

Это всё. Хорошая литература, на мой взгляд, тем и отличается от остальной, что после её прочтения вопросов становится не меньше, а больше.
Да и тема нам близкая. Игра. Хотя в нашем случае (покер), игра - это возможность проявить себя, реализовать преимущество на дистанции. Преимущество, потом и нервами выстраданное, накопленное по хлебным крошкам, впитанное по капельке из тысяч разобранных раздач, пропущенных через себя и свои ощущения сотен VODов, приобретённое из десятков прочитанных книг... Мы играем (хотелось бы надеяться) не ради самого процесса, а для результата.
Другое дело казино. Это обречённые на заведомый провал попытки обыграть бездушную машину по отъёму денег. И жаль людей, которые не могут или не хотят оставить эти бесплодные попытки. Вот они-то и проигрывают всё, что можно, потом – что нельзя. Потом всё до чего могут дотянуться, а потом и самих себя.

Отличный новый фильм 2011 г. Очень рекомендую. "Области тьмы" - http://my-hit.ru/film/11015

- Ты наверное думаешь, что больше не будешь на меня работать? Да, Эдди?
- Это был полезный жизненный опыт.
- Хочется верить, но ты ведь не считаешь, что получил сполна? Давай до следующего раза?
- Чтобы карьера развивалась - надо двигаться дальше.
- Ты даже не представляешь насколько это доказывает, что ты ещё не готов работать за миллионы. Ты знаешь, что ты псих? Твои дедуктивные способности - это не труд, это дар. Ну как случайное семяизвержение. Я думаю, что судьба сделала тебе подарок. Ты не заслуживаешь этого. Ты не знаешь то, что знаю я и не заработал своих способностей. Ты угробишь нас своим даром. Ты красуешься им и разбрасываешь им, как ребёнок. Тебе не пришлось карабкаться вверх по стольким ступенькам, умирать со скуки на вечеринках по сбору средств. Ты не мотал срок и не женился на девчёнке ради связей её папаши. Ты думаешь, что сможешь перескочить через это? Ты не подкупал, не очаровывал, не уговаривал, не унижал никого ради этого кресла. Ты не знаешь, что такое конкурировать, ведь ты никогда не конкурировал. не делай из меня конкурента.



P.S. И отпишитесь о предыдущем фильме, который я рекомендовала вверху этой странички, кто посмотрел. Понравилось? Как впечатления?
Кто-то возможно знает ещё фильмы подобного формата (в стиле Гая Ричи)?

Да вроде как-то резковато было для формата покерного форума или нет?)) SUPERFISH, ты тоже посоветуй два-три фильма с экшном и пищей для игры воображения, не будь как говорится "пассивным овощем".))