Валентин Саввич Пикуль

Потопи меня или будь проклят!

Военный рассказ



Американский посол во Франции, мистер Портэр, все шесть лет пребывания
в Париже занимался изучением старинных, затоптанных временем кладбищ.
Наконец в 1905 году его поиски увенчались успехом: на кладбище grangeanx-
Belles он обнаружил могилу человека, о котором уже были написаны два романа
(один - Фенимором Купером, а другой - Александром Дюма).
- Вы уверены, что нашли Поля Джонса? - спрашивали посла.
- Я открою гроб и посмотрю ему в лицо.
- Вы надеетесь, что адмирал так хорошо сохранился?
- Еще бы! Гроб до самого верху залит алкоголем...
Гроб распечатали, выплеснув из него крепкий виноградный спирт, и все
были поражены сходством усопшего с гипсовой маской лица Поля Джонса, что
сохранилась в музее Филадельфии. Знаменитые антропологи, Папильон и Капитэн,
подвергли останки адмирала тщательному изучению и пришли к выводу:
- Да, перед нами славный "пенитель морей" - Поль Джонс, в его легких
сохранились даже следы того воспаления, которым он страдал в конце жизни...
Мертвеца переложили в металлический гроб, в крышку которого вставили
корабельный иллюминатор; через Атлантику тронулась к берегам Франции эскадра
боевых кораблей США, а в Анаполисе янки заранее возводили торжественный
склеп-памятник, дабы адмирал Поль Джонс нашел в Америке место своего
последнего успокоения... Париж давно не видывал такого великолепного
шествия! Гроб с телом моряка сопровождали французские полки и кортеж
американских матросов. Во главе траурной процессии, держа в руке цилиндр,
выступал сам премьер Франции; оркестры играли марши (но не погребальные, а
триумфальные). За катафалком, водруженным на лафете, дефилировали послы и
посланники разных стран, аккредитованные в Париже, и русский военно-морской
атташе с усмешкою заметил послу А. И. Нелидову:
- Американцы твердо запомнили, что Поль Джонс был создателем флота США,
но они забыли, что чин адмирала он заслужил не от Америки, а от России...
все-таки - от нас!
Сын шотландского садовника, он начинал свою жизнь, как и многие бедные
мальчики в Англии, - с юнги. На корабле, перевозившем негров-рабов из Африки
в американские колонии, он познал "вкус моря", научился предугадывать
опасность в темноте и тумане, но душа Поля была возмущена жестокостью
соотечественников. Юный моряк покинул невольничий корабль, поклявшись себе
никогда более не служить британской короне.
- Английские корабли достойны только того, чтобы их топить, словно
бешеных собак! - кричал Джонс в портовой таверне...
Новый Свет приютил беглеца. В 1775 году началась война за независимость
Америки, и стране, еще не обозначенной на картах мира, предложил свои услуги
"лейтенант" Поль Джонс. Вашингтон сказал:
- Я знаю этого парня... дайте ему подраться!
Джонс собрал экипаж из отчаянных сорвиголов, не знавших ни отца, ни
матери, не имевших крыши над головой, и с этими ребятами разбивал англичан
на море так, что от спесивой доблести "владычицы морей" только искры летели.
В жестоких абордажных схватках, где исход боя решал удар копьем или саблей,
Джонс брал в плен британские корабли и приволакивал их, обесчещенных, в
гавани Америки, а на берегу его восторженно чествовали шумные толпы
народа... Поль Джонс говорил Вашингтону:
- Теперь я хочу подпалить шкуру английского короля в его же английской
овчарне! Клянусь дьяволом, так и будет!
Весной 1778 года у берегов Англии появился внешне безобидный корабль,
за бортами которого укрылись восемнадцать пушек. Это был замаскированный под
"купца" корвет "Рейнджэр".
- Что слыхать нового в мире, приятель? - спросили лоцмана, когда он
поднялся на палубу корвета.
- Говорят, - отвечал тот капитану, - что близ наших берегов шляется
изменник Поль Джонс, а это такой негодяй, это такой мерзавец, что рано или
поздно он будет повешен.
- Вот как? Хорошее же у вас, англичан, мнение обо мне. Будем знакомы: я
и есть Поль Джонс! Но я тебя не повешу...
В громе картечи и ручных гранат, ободряя матросов свистом и песнями,
Поль Джонс топил британские корабли у их же берегов. Лондонскую биржу
лихорадило, цены на товары росли, банковские конторы разорялись на простое
судов в гаванях.
...Лоцман показал вдаль, где брезжили огни города:
- Вот и Уайтнейхен, как вы и желали, сэр. Позволено мне узнать, что вы
собираетесь делать здесь, сэр?
- Это моя родина, - отвечал Поль Джонс, - а родину иногда следует
навещать даже такому сыну, как я!
Осыпанные теплым ночным дождем, матросы во главе со своим капитаном
высадились в городе, взяли форт, заклепали все его пушки, и, спалив
британские корабли, стоявшие в гавани, они снова растворились в безбрежии
моря...
Король, удрученный, сказал:
- Мне стыдно. Или слава моего флота - это миф?
- Что делать, - отвечали королю адмиралы, - но Джонс неуловим, как
старая трюмная крыса... Нет веревки на флоте вашего величества, которая бы
не источала кровавых слез от желания удавить на мачте этого нахального
пирата!
А Поль Джонс уже высадился, в графстве Селкирк, где в старинном замке
застал только графиню, которой и принес глубочайшие извинения за
беспокойство, а ребята с "Рейнджэра" потащили на корабль все графское
серебро, что заставило Джонса до конца своих дней выплачивать Селкиркам
стоимость сервиза из своего кошелька. "Но я же не разбойник, каким меня
англичане считают, - говорил Поль Джонс, - а если моим славным ребятам так
уж хочется ужинать непременно на серебре, так пускай они едят у меня
по-графски... У них так мало радостей в жизни!" Вскоре, отдохнув с командой
во Франции, он снова появился в морях Англии на "Простаке Ричарде"; на этот
раз его сопровождали французские корабли под флагом некоего Ландэ,
уволенного с флота как сумасшедшего. Джонс взял его к себе на службу. "Я и
сам, когда дерусь, - сказал он, - тоже делаюсь не в себе. Так что этот
полоумный парень вполне сгодится для такого дела, каким мы решили
заняться..." На траверзе мыса Фламборо Джонс разглядел в тумане высокую
оснастку пятидесятипушечиого линейного фрегата "Серапис", который по праву
считался лучшим кораблем королевского флота; за ним ветер подгонял красавец
фрегат "Графиня Скарборо"...
Сначала англичане окликнули их в рупор:
- Отвечайте, что за судно, или мы вас утопим!
Поль Джонс в чистой белой рубашке, рукава которой он закатал до локтей,
отвечал с небывалой яростью.
- Потопи меня или будь проклят!
В этот рискованный момент "сумасшедший" Ландэ на своих кораблях
погнался за торговыми кораблями. Благодаря явной дурости Ландэ маленький
"Простак Ричард" остался один на один с грозным королевским противником.
Прозвучал первый залп англичан - корабль американцев дал течь и загорелся,
при стрельбе разорвало несколько пушек. Корабли дрались с ожесточением -
час, другой, третий, и битва завершалась уже при лунном свете. Круто
галсируя и осыпая друг друга снопами искр от пылающих парусов, враги иногда
сходились так близко, что к ногам Джонса рухнула бизань-мачта "Сераписа".
Палуба стала скользкой от крови. В треске пожаров, теряя рангоут и
пушки, "Простак Ричард" сражался, а из пламени слышались то свист, то брань,
то песни: это раненый Поль Джонс воодушевлял своих матросов.
- На абордаж, на абордаж! - донеслось с "Сераписа".
- Милости прошу! - отвечал Джонс. - Мы вас примем...
И английские солдаты полетели за борт, иссеченные саблями. Но мощь
королевской артиллерии сделала свое дело: "Простак Ричард" с шипением
погружался в пучину. Море уже захлестывало его палубу, и тогда с "Сераписа"
храбрецов окликнули:
- Эй, у вас, кажется, все кончено... Если сдаетесь, так прекращайте
драться и ведите себя как джентльмены!
Поль Джонс швырнул в англичан ручную бомбу.
- С чего вы взяли? Мы ведь еще не начинали драться.
- Пора бы уж вам и заканчивать эту историю...
- Я сейчас закончу эту историю так быстро, что вы, клянусь дьяволом,
даже помолиться не успеете!
"Простак Ричард" с силой врезался в борт "Сераписа"; высоко взлетев,
абордажные крючья с хрустом впились в дерево бортов; два враждующих корабля
сцепились в поединке. Началась рукопашная свалка, и в этот момент с моря
подошел безумный Ландэ со своими кораблями. Не разбираясь, кто тут свой, а
кто чужой, он осыпал дерущихся такой жаркой картечью, что сразу выбил
половину англичан и американцев.
- Нет, он и в самом деле сошел с ума! - воскликнул Поль Джонс, истекая
кровью от второй раны.
Но тут капитан "Сераписа" вручил ему свою шпагу:
- Поздравляю вас, сэр! Эту партию я проиграл...
С треском обрывая абордажные канаты, "Простак Ричард" ушел в бездну,
выпуская наверх громадные булькающие пузыри из трюмов, звездный флаг
взметнулся над мачтою "Сераписа".
- А мы снова на палубе, ребята! - возвестил команде Джонс. - Берем на
абордаж и "Графиню Скарборо"...
На двух кораблях победители плыли к французским берегам. Отпевали
погибших, перевязывали раны, открывали бочки с вином, варили густой
"янкихаш", плясали и пели.
Гибкий и смуглый, совсем не похожий на шотландца, он напоминал вождя
индейских племен; взгляд его сумрачных глаз пронзал собеседника насквозь;
щеки, пробуренные ветрами всех широт, были почти коричневыми, как финики, и
"приводили на ум тропические страны. Это необычайно молодое лицо дышало
горделивым дружелюбием и презрительной замкнутостью".
Таким запомнили Поля Джонса его современники...
В честь него поэты Парижа слагали поэмы, а он, не любивший быть кому-то
должным, тут же расплачивался за них сочинением приятных лирических элегий.
Парижские красавицы стали монтировать прически в виде парусов и такелажа - в
честь побед "Простака Ричарда". Франция, исстари враждебная Англии, осыпала
Джонса небывалыми милостями, король причислил его к своему рыцарству, в
парижской опере моряка публично венчали лаврами, самые знатные дамы искали
минутной беседы с ним, они обласкивали его дождем любовных записочек.
Джонс вправе был ожидать, что конгресс страны, для которой он немало
сделал, присвоит ему чин адмирала, и он был возмущен, когда за океаном в
честь его подвигов лишь оттиснули бронзовую медальку. Вокруг имени Поля
Джонса, гремевшего на всех морях и океанах, уже начинались интриги
политиканов: конгрессмены завидовали его славе... Поль Джонс обозлился:
- Я согласен проливать кровь ради свободы человечества, но тонуть на
горящих кораблях ради лавочников-конгрессменов я не желаю... Пусть
американцы забудут, что я был, что я есть и я буду!
А в далеком заснеженном Петербурге давно уже следили за его подвигами.
Екатерина II, политик опытный и хитрый, сразу поняла, что за океаном
рождается сейчас великая страна с энергичным народом, и объявила
"вооруженный нейтралитет", чем и помогла Америке добиться свободы. Между тем
в причерноморских степях назревала новая война с Турцией, и России всегда
требовались молодые храбрые капитаны флота.
- Иван Андреич, - наказала Екатерина II вице-канцлеру Остерману, -
выгодно нам забияку Поля Джонса на нашу службу переманить, и то прошу
учинить через послов наших...
Джонс дал согласие вступить на русскую службу: в апреле 1788 года он
уже получил чин контр-адмирала, а писаться в русских документах стал "Павлом
Жонесом". "Императрица приняла меня с самым лестным вниманием, которым может
похвастаться иностранец", - сообщал он парижским друзьям. А русская столица
открыла перед ним двери особняков и дворцов; Джонса засыпали приглашениями
на ужины и обеды, на интимные приемы в Зимнем дворце... Английские купцы - в
знак протеста! - позакрывали в Петербурге свои магазины, наемные
моряки-англичане, служившие под русским флагом, демонстративно подали в
отставку. Английская разведка точила зубы и когти, выжидая случая, чтобы
загубить карьеру Джонса в России... Моряк и подле русского престола вел себя
как республиканец: он дерзко преподнес в подарок Екатерине II тексты
конституции США и Декларацию Независимости, на что императрица, как женщина
дальновидная, отвечала ему так:
- Чаю, революция американская не может не вызвать других революций...
этот пожар и далее перекинется!
- Смею думать, ваше величество, что принципы американской свободы
отворят немало тюрем, ключи от которых утопим в океане.
Контр-адмирал отъехал к Черному морю, где поднял свой флаг на мачте
"Владимира"; он имел под своим началом парусную эскадру, громившую турок под
Очаковом в Днепровском лимане. Отважный корсар теперь выступал в ином
обличье - в запыленных шароварах запорожца, с кривою саблей у бедра, Поль
Джонс курил из люльки хохлацкий тютюн и пил казачью горилку, закусывая ее
шматами сала, чесноком и огурцами. Ночью на запорожской остроносой "чайке",
велев обмотать весла тряпками, контр-адмирал проплыл вдоль строя турецкой
эскадры. На борту флагмана султанского флота он куском мела начертал свою
дерзкую резолюцию:
Сжечь. Поль Джонс.

Русские были восхищены его удалью, но и сам Джонс неизменно восхищался
бесподобным мужеством русских солдат и матросов. В сражении на Кинбурнской
косе Джонс действовал рука об руку с Суворовым ("Как столетние знакомцы" -
писал об этом Суворов), и турецкий флот понес страшное поражение. Поль Джонс
был отличным моряком, но зато он был бездарным дипломатом, и его отношения с
князем Потемкиным вскоре же обострились до крайности... Английская разведка,
незримое око которой сторожило Джонса даже в днепровских плавнях, выжидала
момент, чтобы нанести удар!
Удар был особо болезнен, ибо как раз в этот период Джонс хлопотал о
развитии торговли между Россией и Америкой; он строил планы о создании
объединенной русско-американской эскадры, которая должна базироваться в
Средиземном море как всеобщий залог мира в Европе... Но с князем Потемкиным
он разругался в пух и прах, а англичане обрушили на него из Петербурга
лавину ложных и грязных слухов: будто он повинен в контрабанде, будто
застрелил своего племянника и прочее. Не обошлось дело и без подкупа в
столичных верхах... Историкам еще многое неясно, в отсутствие документов и
масса легенд, основанных на сплетнях того времени, только запутывают истину.
Но кое в чем историки все-таки разобрались. Поль Джонс стал неугоден не
русскому флоту, а самой императрице, которую не уставал "просвещать" в
конституционном духе, всюду рекламируя республиканский образ жизни.
Ну, что ж. Отставка дана. Суворов подарил ему шубу.
- Но я еще вернусь в Россию, - убежденно заявил Поль Джонс, когда
лошади взяли шаг и карета завернула к заставе...
Покружив по Европе, словно бездомный бродяга, он закончил свой бег по
морям и океанам в Париже.
Париж был иным - уже революционным. Ключи от Бастилии парижане
переслали за океан - в дар Вашингтону, со словами: "Принципы Америки
отворили Бастилию!" Отсюда, из Парижа, моряк переслал в Россию свой проект
весьма удачной конструкции пятидесятичетырехпушечного корабля, но в
Петербурге его спрятали под сукно.
Екатерина II близким своим людям признавалась:
- Поль Джонс обладал очень вздорным умом и совершенно заслуженно
чествовался презренным сбродом...
Эту фразу императрицы легко расшифровать: "презренный сброд", всегда
окружавший Джонса, - это были люди, алчущие свободы, это были его
друзья-якобинцы... Начиналась новая полоса жизни!
Из окна своей убогой мансарды "пенитель морей" видел черепичные крыши
Парижа и сладко грезил о могучих эскадрах, что выходят в океан ради битв
против деспотии.
Как и все, передовые люди того времени, Поль Джонс вступил в масонскую
ложу Девяти Сестер{4}, вобравшую в себя лучшие умы Франции; в эти годы
моряка окружали поэты, философы и революционеры, а проживал он под опекою
своей сердечной подруги - госпожи Телисьен, побочной дочери Людовика XV.
Франция хотела, чтобы Поль Джонс возглавил революционный флот, но "пенитель
морей" был уже болен... Да, он был болен и беден. Передвигался уже с
палочкой в руках. Однако белая рубашка моряка и сейчас, как в канун битвы,
неизменно сверкала ослепительной чистотой. Смерть сразила его 18 июля 1792
года. Ему было всего 45 лет.
Поль Джонс умер ночью - в полном одиночестве. Он умер стоя,
прислонившись спиной к шкафу, а в опущенной руке держал раскрытый том
сочинений Вольтера. Конец удивительный! Даже в смерти адмирал не упал, и
даже смерть не смогла разжать его пальцев, державших книгу...
Американский посол не явился на его похороны. Национальное собрание
Франции почтило память "человека, хорошо послужившего делу свободы",
вставанием и молчанием.
Двенадцать парижских санкюлотов во фригийских красных колпаках
проводили "ценителя морей" до его могилы. Тогда же было решено перенести его
тело в Пантеон великих людей, но в вихре последующих событий об этом как-то
забыли.
Забыли и то место, где Поль Джонс был погребен. Наконец забыли и самого
Поля Джонса... О нем вспомнил Наполеон - в черный для Франции день, когда
адмирал Нельсон уничтожил французский флот в битве при Трафальгаре.
- Жалею, - сказал Наполеон, - что Поль Джонс не дожил до наших дней.
Будь он во главе моего флота, и позор Трафальгара никогда бы не обрушился на
голову французской нации...
В 1905 году историк Август Бюэль отыскал в Америке человека,
сохранившего мемуары своего прадеда Джона Кильби, который служил матросом на
"Простаке Ричарде"; этот Кильби писал о Джонсе:
"Хотя англичане и трубили о нем, как о самом худшем человеке на
белом свете, но я должен сказать, что такого моряка и джентльмена я никогда
еще не видел. Поль был храбр в бою, добр в обращении с нами, простыми
матросами, он кормил нас отлично и вообще вел себя как следует. Если же нам
не всегда выдавали жалованье, то это уже не его вина..." (Это вина
конгресса!)

Поль Джонс занял место в американском Пантеоне.
Недавно в нашей стране вышла монография ученого Н. Н. Болховитинова
"Становление русско-американских отношений", в которой и Джонсу отведено
достойное место; там сказано:
"Чтить своих военных героев американцы, как известно, умеют. О
Поле Джонсе знает каждый школьник, и очерк о храбром капитане можно найти
рядом с биографиями Дж. Вашингтона, Б. Франклина, А. Линкольна и Ф.
Рузвельта. Поначалу мы несколько удивились, увидев Поля Джонса в столь
блестящем окружении, но в конце концов решили, что американцам лучше знать,
кого надо больше всего чтить, а мы, вообще говоря, меньше всего помышляем о
том, чтобы как-то умалить заслуги знаменитого адмирала".

Поразмыслив, можно сказать последнее...
Конечно, где-то в глубине души Поль Джонс всегда оставался искателем
приключений с замашками типичного флибустьера XVIII века, и не свяжи он
своей судьбы с борьбою за свободу Америки, не стань он адмиралом флота
России - кто знает? - возможно, и скатился бы он в обычное морское
пиратство, а на этом кровавом поприще Поль Джонс наверняка оставил бы нашей
истории самые яркие страницы морского разбоя.
Но жизнь сама вписала поправки в судьбу этого незаурядного человека, и
Поль Джонс останется в истории народов как адмирал русского флота, как
национальный герой Америки!