Серп и Молот — Карачарово
И немедленно выпил…
Карачарово — Чухлинка
А выпив — сами видите, как долго я морщился и сдерживал тошноту, как долго я чертыхался и
сквернословил. Не то пять минут, не то семь минут, не то целую вечность — так и метался в четырех стенах,
ухватив себя за горло, и умолял бога моего не обижать меня.
И до самого Карачарова, от Серпа и Молота до Карачарова мой бог не мог расслышать мою мольбу, —
выпитый стакан то клубился где-то между чревом и пищеводом, то взметался вверх, то снова опадал. Это
было как Везувий, Геркуланум и Помпея, как первомайский салют в столице моей страны. И я страдал и
молился.
И вот только у Карачарова мой бог расслышал и внял. Все улеглось и притихло. А уж если у меня что-нибудь
притихнет и уляжется, так это бесповоротно. Будьте уверены. Я уважаю природу, было бы некрасиво
возвращать природе ее дары… Да.
Я кое-как пригладил волосы и вернулся в вагон. Публика посмотрела на меня почти безучастно, круглыми и
как будто ничем не занятыми глазами…
Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в
меня чувство законной гордости. Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все
покупается:
…Глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза… Девальвация, безработица,
пауперизм… Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой — вот какие глаза в мире чистогана…
Зато у моего народа — какие глаза! Они постоянно навыкате, но — никакого напряжения в них. Полное
отсутствие всякого смысла — но зато какая мощь! (какая духовная мощь!) эти глаза не продадут. Ничего не
продадут и ничего не купят. Что бы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных
раздумий, в годину любых испытаний и бедствий — эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…