Vigorish

Решил сюда постить лучшие произведения авторов Рунета.
По 2-3 душевных, пронзительный, заставляющих плакать или смеяться.
Начнем, пожалуй, с маэстро armati.



Последнее пари

…на сцене стоял невысокий человек в неуклюжем чёрном сюртуке. Длинные чёрные волосы спутанными прядями свисали до плеч. Крупный нос с горбинкой сразу привлекал внимание к некрасивому, покрытому следами от оспы, лицу. В его руках была скрипка.

В зале стояла тишина. Придворные дамы, несмотря на стоящую в Риме жару, даже перестали обмахиваться веерами и боялись пошевелиться, чтобы шорохом парчовых юбок не нарушить эту удивительную тишину. Их улыбчивые кавалеры прекратили перешёптываться друг с другом, устремив свои взгляды на музыканта.

Николо Паганини…
Это имя вызывало восторг и зависть, поклонение и ненависть. Одни считали его гением, другие – недоучкой.

Двое богатых вельмож сидели в ложе бенуара королевского театра почти рядом со сценой.

«Что ж, любезный, мы опять встречаемся на концерте этого сумасшедшего? По правде сказать, мне и самому нравиться слушать такую дивную музыку, но прихожу я сюда в большей степени из-за вас. Мне нравится выступать вашим оппонентом при оценке мастерства маэстро Паганини…», худощавый красивый мужчина в напудренном парике, повернул свой благородный профиль к сидящему рядом добродушному толстяку.

«Да уж, что-то вы зачастили на концерты скрипичной музыки в последнее время», толстяк расстегнул пуговицу расшитого золотыми нитками камзола. «Тяга к прекрасному? Не ожидал от вас, признаюсь. Так что? Будем заключать пари? Как обычно?»

«Ну, разумеется, любезный. Иначе, зачем же я здесь?»

«Но, позвольте! Вы же уже неоднократно проигрывали. Неужто недостаточно?»

«Это – в последний раз, смею вас заверить. Сегодня – или никогда!».

«Пусть будет так. Ставки те же?»

«Безусловно».

Скрипач, сверкнув колючими глазами в сторону знатной публики, сидящей в зале, поднял смычок…

Скрипка в его руках разговаривала шёпотом и громко хохотала, весело журчала, подобно горному ручью, и обрушивалась водопадом, разбивая мелодию на мелкие капли нот, протяжно заходилась в рыданиях и всхлипывала как дитя, разражалась ругательствами и тихонько говорила о любви, будила охотничьим рогом и усыпляла материнской колыбельной…

Вдруг лопнувшая струна хлестко ударила скрипача по щеке. Тонкие, но сильные пальцы, забегали по струнам ещё быстрее. Волшебные звуки продолжали лететь в зал…

Вторая струна, тихонько взвизгнув, свернулась в кольцо, оставив рубец на бледном пальце музыканта. Сдвинув брови, маэстро продолжал играть со злостью наездника, пытающегося обуздать капризного скакуна. Зал был окутан величественным звучанием целого оркестра, звучащего в унисон, покоряясь воле невидимого дирижера…

Третья струна, казалось, не выдержав бешеного темпа, распалась на кусочки, подобно хрупкому стеклянному стеблю цветка.
Паганини продолжал играть. Оставшаяся, последняя струна, своим звучанием возносила публику в небеса, всё выше и выше…
Дама в первом ряду медленно сползла по бархатной спинке золоченого кресла, капли холодного пота струйкой потекли за корсет… В обмороке были и ещё несколько почитательниц таланта Паганини.

Маэстро закончил концерт и посмотрел в зал. Люди, ошеломленные, загипнотизированные музыкой, были не в силах даже оторвать руки от подлокотников кресел.
Первым захлопал толстяк в ложе бенуара. Затем, постепенно стали присоединяться другие. Зал ревел от восторга….

«Так что? Вы вновь проиграли пари. Заметьте, вы сами настаивали…», расплывшееся в широкой улыбке лицо толстяка повернулось в сторону второго вельможи.

«О, да! Признаю своё поражение и на этот раз, любезный. В маэстро Паганини больше божественного, нежели дьявольского!», сказал худощавый, поправляя пышный седой парик, сквозь который едва виднелись маленькие рожки…

© armati

Маленькое чёрное платье


Маленькое чёрное платье…
Считается, что оно обязательно должно быть в гардеробе любой женщины.
Любая женщина мечтает о нём.
Оно – камень преткновения любого модельера или дизайнера одежды.
Почти в каждом показе новых моделей всегда присутствует вариация на тему маленького черного платья.
Казалось бы, что можно ещё сделать с простым, маленьким чёрным платьем.
Элегантное, скромное, как правило, короткое, обычно – с короткими рукавами.
Такое платье придумала Коко Шанель много лет назад и, с тех пор, оно не даёт покоя ни женщинам, ни мужчинам.
Многие женщины мечтали бы надеть такое платье хоть раз в жизни, но, увы, одним не позволяет фигура, у других нет денег, ну а третьим попросту некуда его надеть…

……………………………………………..

…изрядно нагрузившись пивом в близлежащем пабе двое друзей, оживленно споря, шли по пустынной улице.

«Я – лучший. Я ограбил 4 банка, 16 офисов, 54 магазина. Меня ни разу не поймали. Я – элита среди воров…», упрямо твердил крепкий краснолицый мужчина своему собеседнику.

«Элита? Какая к чертям элита? Ты работаешь грубо, без выдумки, без фантазии. Ты – просто обыкновенный вор, хоть и удачливый надо признать.
В нашем деле нужны мозги, нужен тонкий психологический подход, анализ ситуации…», второй мужчина, худой, с умными глазами постучал указательным пальцем по голове краснолицего.

«Майкл, ты умнее меня, не спорю, но ты со своей психологией сводишь меня с ума. Ты меня просто достал уже. Как ты можешь доказать мне свою правоту? Давай, фантазируй…»

Майкл ненадолго задумался.
«Хорошо. Я докажу тебе. Встретимся через неделю и обсудим, о’кей?»

………………………………………………..

Через неделю друзья сидели за столиком в дальнем углу своего любимого паба.
«Нет, Майкл, ты не сделаешь этого. Ты с ума сошел? Тебя поймают и сгноят в тюряге. Нет, Майкл. Не вздумай, прошу тебя. Ты же мне как брат. Я не хочу терять брата…»

«Следи за прессой, Саймон. Увидимся…»

«Увидимся, как же. Через 99 лет!! Ты, дурак, Майкл. Идиот!!!»

«Всё решено. Я уже всё продумал. Всё будет тип-топ…»

…………………………………………..

Майкл ловко перелез через высокую, чугунную ограду и, неслышно спрыгнув на аккуратно стриженый газон, тенью метнулся к стене хозяйственной постройки, примыкавшей к основному дому с задней стороны. Подтянувшись на руках, он моментально оказался на черепичной крыше и, сделав несколько шагов, легко влез в приоткрытое окно на втором этаже.

В коридоре было тихо. Мягкий ворсистый ковер поглощал шаги. Вот и лестница. Майкл прислушался – ни звука. Он выучил план дома по красиво изданной книге, которую нашел в библиотеке. Ага, вот и её спальня. Тихонько нажав на золоченую витиеватую ручку, Майкл плавно открыл дверь и ужом проскользнул внутрь. Мягкий голубоватый свет ночника притягивал взгляд.
Она спала.
Майкл не стал её будить, он тихо сел рядом и стал смотреть на неё.
«А ведь она постарела. Сколько ей – 56 или 58?», подумал он.

Он тоже задремал, сидя в мягком кресле…

«Кто вы? И что вы здесь делаете?», женщина приподнялась с кровати, оторвавшись от мягких подушек. На лице её было изумление, но не страх.

«Доброе утро. Не волнуйтесь, пожалуйста. Я не причиню вам вреда. Я просто хочу поговорить…».

Они мило поболтали о всякой ерунде. Майкл был очарован простотой и умом этой женщины. Она даже угостили его вином из своих запасов, видя, что он нервничает.
Прошло около часа.

«Ну, мне пора. Вызывайте охрану. Но на прощание я хочу подарить вам вот это…», он вынул из-за пазухи небольшой, завернутый в красивую, тонкую бумагу, сверток…


…………………………………………………

В 1984 году газета «Дейли Мирор» писала:

«…безработный Майкл Феган был арестован сегодня утром в спальне королевы Елизаветы, где провел некоторое время, беседуя с Его Величеством и даже, выпил пол-бутылки белого вина. Как он попал туда – неизвестно. Это очередной прокол королевской охраны Букингемского Дворца. По сообщению пресс-службы королевской семьи, Королева Елизавета лично просила руководителя Скотланд-Ярда отпустить Фегана на свободу без предъявления ему каких бы то ни было обвинений, что и было сделано после допроса и взятия с Фейгана подписки о неразглашении…»

Недавно Королеве Елизавете исполнилось 80. До сих пор, она улыбается каждый раз, когда заходит в свою гардеробную комнату, где на видном месте одиноко висит маленькое черное платье…

© armati

Спецоперация

…тяжёлый, воинственный туман набросился на беззащитный, предрождественский Лондон. Отменялись рейсы, в аэропорту разыгрывались настоящие человеческие трагедии, на основных магистралях центральной Англии многокилометровые вереницы автомобилей тягуче ползли навстречу Рождеству…

***
«Тебе не кажется, Эрик, что русские затевают какую-то игру?», с интересом поглядывая в окно из микроавтобуса с затемненными стеклами, припаркованного неподалеку от старинного, четырехэтажного особняка, сказал спецагент Дэнис Райт.

«Да бросьте вы, босс, какие игры? Обычная Рождественская суета…»

«Нет, говорю же тебе, Эрик, они что-то затевают. Я чувствую. Я изучал русских много лет, и я их чувствую…».

***
Во двор особняка с самого утра, периодически въезжали автомобили, из которых появлялись крепкие, хорошо одетые мужчины, здоровались друг с другом и исчезали внутри дома. Некоторые довольно быстро выходили, садились в свои машины, и, прошмыгнув в автоматически открывающиеся ворота, уносились в туман. Другие, задерживались подолгу.

Служба наружного наблюдения английской контрразведки была начеку, но русские, по-видимому, включили «глушилку» внутри здания, и в наушниках спецагентов слышалось лишь мерное потрескивание.

«Ох, не нравится мне эта суета, ох, как не нравится! Эрик, вызови-ка сюда еще пару машин. И попроси поддержку у военной разведки, пусть спутники задействуют. Что же они задумали?», Райт задумчиво смотрел на экраны мониторов – ярко-синие точки, обозначающие передвижения автомобилей русских, хаотично метались по центральному Лондону…

***
«Так, Володя, ты берешь пять «больших». Севе, как молодому, поручим на месте приготовление «мазута». Николай, загрузи в минивэн побольше «противотанковых». Справишься, сынок? Мы надеемся на тебя. Можете идти», седой, авторитетного вида мужчина, властно махнул рукой в сторону двери.

Еще трое русских, на бегу накидывая шарфы, прыгнули в свои машины и растворились в сумраке вечернего города…

***
«Ты посмотри, что происходит, Эрик! Посмотри сюда! Они и по мобильным своим кодами разговаривают! Наши компьютеры не распознают логические построения фраз и пасуют!», агент Райт с ужасом смотрел на экран, указывая пальцем на взбесившиеся линии мониторинга переговоров по сотовой связи.
«Эрик, что делать? Эрик, не молчи, прошу тебя!»…

Вечер пятницы накануне Рождества всегда доставлял много хлопот службе наблюдения. Город бурлил, и, затеряться в толпе людей, совершающих последние, предпраздничные покупки, было для опытного человека плёвым делом. А сейчас, в свете последних событий, за русскими следили с особенной тщательностью. Поэтому отменялись выходные, задействовались дополнительные силы, удлинялись часы дежурств, усиливался контроль по всем направлениям. Каждый час агенты докладывали в «центр» о своих «объектах».

***
«Витя, вы с ребятами моторы проверили? Смотри, чтоб как часы у меня работали!
Чтоб ни один по дороге не отстал. Времени у нас будет не так много. Ну, давайте уточним место встречи», главный сделал приглашающий жест рукой. Мужчины склонились над огромной, развернутой на два стола, картой.
«Можно проехать по второстепенной дороге до этой развилки. Потом вот та-а-ак, объедем этот городишко, вот тут оставим машины, а засесть можно здесь…и, скажем, здесь. Место тихое, безлюдное. Да и туман нам на руку. Туман для нашего дела самое оно! Быстро всё сделаем, думаю, к полудню должны успеть. И можно будет расслабиться – всё ж Рождество на носу…». Собравшиеся одобрительно закивали головами

Последние три машины покинули огороженную высоким забором территорию. В окнах особняка постепенно гасили свет…

***
«Босс, ребята докладывают, что на 21.30 абсолютно все русские находятся по местам проживания. Абсолютно все, босс! И это в пятницу! Перед Рождеством! Действительно настораживает, босс. Что скажете?», приунывший Эрик отложил в сторону наушники.
«У нас везде посты? У каждого дома?»
«Конечно, босс, а у некоторых, где русских живет по нескольку семей, даже по два-три поста…»
«Хорошо, Эрик. Надо ждать. Вертолёты готовы? Что от военных слышно?»…


«Агент Райт, агент Райт…», зашуршало в наушниках.
Райт, задремавший прямо на сидении в уютном тепле микроавтобуса, вздрогнул, и, рефлекторно, посмотрел на часы. Было ровно четыре часа утра.
«Что там у вас?»

«Началось, агент Райт. Выходят из своих домов. В руках большие сумки».

«Вести каждого, вы слышите, каждого! Доложите через 15 минут!»…

…«Докладываем, по второстепенной дороге А-…, в сторону Виндзорского Королевского замка, движется двенадцать, повторяю, двенадцать автомобилей русских. Их там тридцать, повторяю, тридцать человек. Все – мужчины. Жду указаний…».

«Вертолёты поднять, но не приближаться. Как они в тумане-то, взлетят?»

«Асы! Конечно, взлетят!»

«Хорошо. Продолжайте наблюдение за машинами русских...»

***

…а в машинах тем временем, несмотря на столь ранний час, российские дипломаты оживленно обсуждали свой выезд на первую в этом сезоне, так называемую «зимнюю» рыбалку…

© armati

Правила жизни Стивена Кинга.

Однажды я пришёл к психотерапевту. Она сказала: "Вы должны представить, что все ваши страхи — это такой шарик, который вы можете просто накрыть ладонью". Я сказал: "Девушка, милая, да я живу страхом. Для того чтобы накрыть мой страх, не хватит даже чернобыльского саркофага".

Ненавижу мозгоправов. Если у тебя есть проблемы — жри лекарства и никому не плачься.

Я уважаю страх. Он организует людей. Например, если бы можно было представить себе возможность такого выбора, то я никогда не полетел бы на самолёте, весь экипаж которого не боится летать.

Я всегда летаю бизнес-классом. В случае катастрофы я хочу быть к ней как можно ближе.

Когда-то давно все самолёты, на которых я летал, были оснащены мониторами, на которых транслировалось изображение с носовой камеры: вы могли видеть, как самолёт отрывается от земли, взлёт, посадку. А потом в Чикаго разбился самолёт. Представляете, как это было? "Так, земля всё ближе, ближе — боже, как быстро — ещё ближе. Всё, ребята, мы мертвецы".

Как-то раз я летел на самолёте, и со мной рядом сидел какой-то придурок. Когда мы набрали высоту, он начал блеять: "Мистер Кинг, я давно мечтал задать вам ОЧЕНЬ НЕОБЫЧНЫЙ вопрос: откуда вы черпаете вдохновение?" Я сказал: "Мне никогда не задавали этот вопрос на высоте 12 тысяч метров, но всё равно — идите в жопу". Потом я даже пожалел его: до самого конца полёта он просидел белый, как простыня, и даже не притронулся к еде.


Меня задолбал вопрос "Как вы пишете?". С некоторых пор я отвечаю на него однообразно: "По слову зараз".

Дорога в ад вымощена наречиями.

Вдохновение можно черпать отовсюду. В моей книге "Ночная смена" есть рассказ "Давилка" — про гладильную машину, которая несколько озлобилась на мир. Идея родилась у меня в тот год, когда я работал в прачечной. Вместе со мной работал парень, который потерял на этой работе руки — из предплечий у него торчали два металлических крюка. Знаете, есть некоторые вещи, которые работодатели забывают вам сказать, когда вы поступаете на новую работу. Этому парню забыли сообщить, что тому, кто работает на валиковой гладильной машине, не стоит носить галстук. Более всего меня потрясало, что когда после смены все шли мыть руки, он просил кого-нибудь открыть ему воду и спокойно мыл свои крюки под краном.

Господь бывает жесток настолько, что иногда оставляет тебя жить дальше.

Хорошая идея — как йо-йо. Ты можешь оттолкнуть её от себя, но она всё равно останется на дальнем конце резинки. Она не умирает там, она лишь спит. А потом, когда ты забудешь о ней, она вернётся и хлопнет тебя по голове.

Литература — это правда, обёрнутая в ложь.


Я не готовлюсь к написанию книг. Не просиживаю в библиотеках, не делаю выписок, ничего нигде не подчёркиваю. Я просто сажусь и пишу грёбаные слова. Называйте меня колбасником. Да, я долбаный колбасный писатель. То, что я пишу, — это колбаса. Сел и съел. Я признаю это и не принимаю никаких претензий: ведь я никогда не выдаю свою колбасу за белужью икру.

Талант не статичен. Он либо взрослеет, либо умирает.

Принято думать, что я очень странный или даже страшный человек. Это не верно. У меня по-прежнему сердце маленького мальчика. Оно пылится в стеклянном графине на моём столе.

Многие удивляются, но в детстве я не любил выкапывать трупы животных или мучить насекомых.

Можно быть счастливым в 8 и в 28, но если кто-то говорит вам, что он был счастлив в 16, значит, он либо лжец, либо идиот.


Лучше быть хорошим, чем плохим. Но иногда порядочность приобретается слишком высокой ценой.

Только ваши враги скажут вам правду. Друзья и возлюбленные будут лгать бесконечно, запутавшись в паутине принятых на себя обязательств.

Самые важные вещи сложнее всего выразить словами. Иногда это оборачивается тем, что мы стыдимся собственных чувств, потому что слова делают наши чувства ущербными.

Надежда — неплохая штука. А неплохие штуки не склонны умирать.

Писать о своей жизни — сложная задача. Это как секс: лучше пережить это, чем писать об этом.

Я пишу лишь о том, что меня пугает. Например, я никогда не писал про змей — мне плевать на них. Я люблю писать про крыс — эти серые ублюдки пугают меня куда сильнее.


Пугать людей книгами в наше время становится всё сложнее. Они уже запуганы телевизором, так что я тут бессилен.

Американские президенты постоянно произносят вялые речи о неприятии школьного насилия. От этих жалких спектаклей меня обычно тянет зевать. Особенно если вспомнить, что эти люди отдали приказ разбомбить Югославию и залили кровью Ирак. Мне кажется, это можно сравнить лишь с лекцией о вреде наркотиков, которую ведёт трясущийся тип, ноздри которого обсыпаны кокаином, а в руке зажата трубка для крэка.

Кокаин — это дар. Он всегда был моей кнопкой "вкл.". Я начал употреблять его в 1979-м и продолжал, наверное, 8 лет. Не слишком-то долго, чтобы по-настоящему подсесть, но уж точно дольше, чем Вторая мировая война.


Мне кажется, марихуану стоит не только полностью легализовать, но и сделать её выращивание надомной работой для тысяч одиноких людей. Для моего родного штата Мэн это было бы даром божьим. Там и так можно взять неплохую траву домашней высадки, но ведь она будет гораздо качественнее, если люди будут открыто выращивать её в теплицах и пользоваться удобрениями.

Я начал напиваться с той самой минуты, когда закон разрешил мне делать это. Я всегда пил только для того, чтобы просто напиться. Никогда не понимал выпивки в компании. Это для меня как трахнуть сестру.

Кто-то говорит, что творческие люди больше страдают от пристрастия к алкоголизму, чем остальные. Они, мол, более ранимы и тонки. Но я так не думаю. Мы все выглядим одинаково, когда блюём себе на ботинки.


Для меня не существует такой вещи, как настроение или вдохновение. Я всегда нахожусь в настроении что-нибудь написать.

Ненавижу пустые страницы.

Я говорил это прежде, я говорю это сейчас. Когда ты вдруг обнаруживаешь что-то, к чему у тебя есть талант, ты будешь корпеть над этим до тех пор, пока твои пальцы не начнут кровоточить и пока твои глаза не вывалятся из глазниц.

Если у тебя нет времени на чтение, у тебя не будет и времени на то, чтобы писать.


Я редко иду на уступки. Когда компания ABC взялась за экранизацию моего "Противостояния", я сразу понял, что имею дело с упёртыми уродами. Их цензоры знали только два словосочетания: "это нам подходит" и "ни в коем случае". Меня это мало беспокоило до тех пор, пока мы не добрались до сцены, где моя героиня произносит следующую фразу: "Раз тебе так важна работа — не выпускай её из рук и засунь поглубже в жопу!" Как мне кажется, слово "жопа" небезызвестно и весьма употребимо на телевидении, но цензоры заявили мне, что это не пройдёт никогда. Видимо, процесс помещения работы в жопу слишком будоражил их сознание. Поэтому в фильме вы услышите лишь: "…и засунь её поглубже!" Но знайте: я всегда был за жопу.

Французский язык способен превратить грязь в любовь.

Господь имеет к нам определённую милость. В конце концов, за последние 63 года на планету упала лишь пара атомных бомб.

Каждая форма жизни бессознательно или подсознательно стремится к бессмертию.


Я никогда не приму участия в спиритическом сеансе. Даже если моя жена завтра умрёт, и ко мне придёт медиум и скажет, что жена только что вышла на связь и собирается мне сказать что-то очень важное.

Монстры и привидения существуют. Они всегда живут и борются внутри каждого из нас, а иногда побеждают. "Ночь живых мертвецов" (фильм режиссёра Джорджа Ромеро. — Esquire) — величайшее кино. Когда оно вышло на экраны, системы возрастных рейтингов для фильмов не было и в помине. Помню, когда я отправился посмотреть этот фильм, весь зал был полон детьми. Клянусь, я никогда не видел настолько тихих детей. Они даже боялись пошевелиться. Они выходили из зала со стеклянными глазами и открытыми ртами. Это был самый сильный аргумент в пользу классификации фильмов по возрасту, который я когда-либо видел.


Как-то раз, после того как я перенёс тяжёлую болезнь в госпитале и вернулся домой, я сел смотреть "Титаник". Никогда в жизни я так остро не чувствовал наносимый моему мозгу ущерб.

Кино не победит книги. Все эти ребята типа Кингсли Эмиса постоянно твердят: книга мертва, общество сползает в трясину, культура уничтожена, кругом идиоты, имбецилы, телевидение, поп-музыка, разложение, дегенерация и всё такое. И тут вдруг появляется чёртов Гарри Поттер — грёбаная хрень на 734 страницы, которая расходится пятимиллионным тиражом за 12 часов. Про себя я промолчу.

Большинство из того, что было написано и опубликовано с середины 1980-х по середину 1990-х — суть откровенное и высококонцентрированное говно. Хотя, возможно, окончен век некоторых книг.

Век книг не окончен.


Иногда меня спрашивают: "Стив, почему вы не напишете нормальный роман, такую серьёзную штуку?" И под этой серьёзной штукой большинство людей, как правило, имеют в виду какую-нибудь херню про старого профессора, у которого проблемы с потенцией и всё такое. Почему я не напишу такую херню? Я не знаю. И без меня найдётся множество людей, которые пишут примерно так же, как старики трахаются. Для отменного говна всегда будет отменный рынок.

Не пытайтесь нае...ть бесконечность.