ты не желаешь говорить?
а я не в силах изменить
а что менять?
и так все ясно
все понял я давно прекрасно
давно понятно что и как
как много слов
слова пустяк
как часто их бывает мало
но иногда хватает пары
чтобы понятно стало всё
и так
слова пустяк и всё не так
всё абсолютно по-другому
ты спросишь как?
не знаю
знаю что не так
-----------------------------------
Куст В.В.

Спасибо за тему, немало их у меня
Буду постить периодически.

Пять могучих коней мне дарил Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Я увидел бездонность подземных пещер
И роскошных долин молодое лицо.

Принесли мне вина - струевого огня
Фея гор и властительно - пурпурный Гном,
Я увидел, что Солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.

И я понял восторг созидаемых дней,
Расцветающий гимн мирового жреца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья,- безумье и снег...
Но восторг мой прожег голубой небосклон,
Я на выси сознанья направил свой бег
И увидел там деву, больную, как сон.

Ее голос был тихим дрожаньем струны,
В ее взорах сплетались ответ и вопрос,
И я отдал кольцо этой деве Луны
За неверный оттенок разбросанных кос.

И, смеясь надо мной, презирая меня,
Мои взоры одел Люцифер в полутьму,
Люцифер подарил мне шестого коня -
И Отчаянье было названье ему.

Н. Гумилев

хорошая тема. я сам лингвист по образованию, потому любимых стихотворений у меня десятки, а поэта люблю одного - Есенина

Да! Теперь - решено без возврата
Я покинул родные края
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом мой давно уж ссутулился
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Помереть знать судил мне бог

Я люблю этот город вязевый
Пусть обрюзг он и пусть одрях
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах

А когда ночью светит месяц,
Когда светит... черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю не в попад:
"Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад".

Низкий дом без меня ссутулился,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне бог
(С.Есенин)

- Скажешь мне "да"?
- Да.
- Скажешь мне "нет"?
- Нет.
- Что там в окне?
- Звезда.
- Что нам с того?
- Свет.
- Вот на стене...
- Тень.
- А в колыбели?
- Дочь.
- Завтра придёт...
- День.
- Ну а пока?
- Ночь.
- Ночью темно.
- Боюсь!
- А рядом со мной?
- Покой.
- Я постарею.
- Пусть.
- Может, и ты.
- С тобой.
- Ты для меня?..
- Звезда.
- Я для тебя?..
- Свет.
- Вместе навек?
- Да.
- Ты меня любишь?
- ...

(Гуфельд Зэев - Скажешь мне "да"?)

Бесплоднее камней рассохшейся пустыни,
Глухим отчаяньем зажатые в тиски,
Вы - жалкие рабы бесчувственной гордыни,
С рожденья попранной свободы должники.

Ваш ум бездействует, увязнув в мерзкой тине
Порочных помыслов и суетной тоски;
Забыв о вечности, душа бежит святыни,
Рождая гибели несчетные ростки.

Но, мниться, близок день, когда у груды злата,
Ступив беспомощно перед лицом расплаты
В ту область, где царит безумие и страх,

Не в силах вынести бездушного сомненья,
Не зная радости, не веруя в спасенье,
Вы все погибнете, червонцы сжав в руках.

(Шарль Леконт де Лиль - К современникам)

http://vkontakte.ru/video4809829_99014819#pages/10
а вот это я отношу в какую-то особенную категорию, уникальную. И очень хорошо это стихотворение воспринимается именно когда его читает Безруков

полнотекст:

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать -
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

а первое стихотворение (Москва Есенина), есть положенное на музыку: Монгол Шуудан - Москва.
на слух такие вещи кому-нить может лучше воспринимаются

а это, по моему мнению, самая лучшая ода понятию любви к женщине. кто испытывал или испытывает это сейчас, поймет

Твой лик, твой на меня упавший взгляд
Затмили красоту иных миров
И здешний мир в душе моей затмят -
Но нет нет для них ни образов, ни слов.

Твой лик, твой взгляд, на миг скользнувший прочь,
Вплывают в грудь мою, как корабли,
Устав от волн, не ведая земли, -
Ни образом, ни словом не помочь.

Твой смех - ручей, сбегающий с холма,
В твоем молчанье - тишина веков;
Ты - совершенства суть, ты жизнь сама,
Ты странница из племени богов.

Неужто ж эти странствия - уходы,
Приходы, превращенья - мне в угоду?

(Годабориш Мохапатро)

еще немного индийской поэзии середины 20 века:

Помни, раб, что назначено рабство - рабу.
О свободе забудь, не сердись на судьбу.
Коль рожден ты рабом - так и жил бы, как жил.
Чем ты право менять эту жизнь заслужил?

Может, кончен меж кастами вечный разлад?
Иль религии все примирились подряд?
Справедливость какая-то, значит, грядет?
Убирайся отсюда, несмысленный скот!

Раб, неужто посмел позабыть ты про страх?
Или дерзок всего лишь на первых порах?
Иль подачку мою — ты же ею живешь! —
Ты отныне, безумный, не ставишь ни в грош?

Может, ты возомнил, что сидишь на коне?
Иль за море плывешь по высокой волне?
Пес, что рыщет в отбросах, — затем ли пришел,
Чтоб попробовать сесть на верховный престол?

Ты достиг ли единства в родимой стране?
Много ль силы в руках, и в ногах, и в спине?
Все, о чем говоришь, неприятно весьма.
Ты совсем не способен к работе ума.

Жить сплоченно — ужели отважились вы?
Ты порочен, и братья твои таковы!
О падении вашем — окончен ли сказ?
Иль бездельников больше не стало средь вас?

Если встретится белый тебе человек —
Неужель не дрожишь, как дрожал ты вовек?
Если выбрать надумал ты правильный путь —
Про свободу какую-то — думать забудь!

Ты страну охранять вознамерился впредь?
Но для этого многое нужно уметь!
Охранять научись-ка свой собственный дом!
Раб! Займись наконец-то привычным трудом!

Много ль можешь поставить людей под ружье?
Надоело привычное дело твое?
Лишь для грязной работы и низкой судьбы
Вы годитесь — вы все от рожденья рабы!..

(Субраманья Баради - Рабство для рабов)

кстати, по теме лирики, думаю многим понравится трек Пума - Я люблю. такое, в духе москвы кабацкой Есенина

ЗЫ: я в этой теме, видимо, "поспамлю" немного

Katamaran84, ради бога!
Ещё одно.


Прощай, Баку! Тебя я не увижу.
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой теперь больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово: друг.

Прощай, Баку! Синь тюркская, прощай!
Хладеет кровь, ослабевают силы.
Но донесу, как счастье, до могилы
И волны Каспия, и балаханский май.

Прощай, Баку! Прощай, как песнь простая!
В последний раз я друга обниму...
Чтоб голова его, как роза золотая,
Кивала нежно мне в сиреневом дыму.

Какой-то американский исследователь творчества Есенина писал,что у того проявлялись гомосексуальные наклонности
Я думаю-херня это всё! Куда иностранцам понять нашу поэзию!Переводные стихи-это уже не стихи.

Не знаю знаком ли вам такой современный автор, девушка пишет очень "мощные" стихи..
Мария Протасова
Одиночеству

Не хочу никакой компании
И великих, но общих идей
Мне дороже любого внимания
Одиночество штучных людей
Одиночество сердца под ребрами
Одиночество карандаша
В одиночестве нерастворенная
Нерастраченная душа
Одиночество первой буквы
Первой строчки, простертой ниц
Одиночество всех беспутных
И бездонно пустых страниц
Одиночество тайной боли
И луны в черноте ночей
Одиночество ветра в поле
С детства знавшего, что ничей
Одиночество снов, метелей
Рощи, если она пуста
Одиночество всех постелей
Где не могут разнять уста
Одиночество за порогом
И за самым шумным столом
Одиночество перед Богом
Одиночество-костолом
Одиночество-самоубийца
(Вон - из вырванных вен течет!)
Одиночество-Единица,
От которой ведут отсчет
Пусть оно всегда вне закона
Пусть торчит, словно кол в пыли
Но при нем глядят в миллионы
Окружающие нули
Одиночество – камень в хлебе
Над рябиной посвист клеста
И в холщовом еврейском небе
Чуть заметный стежок креста...
...
Все дамокловы ваши пророчества
Разбиваются об одиночество

Еще..

Если сердце болит
И от холода ежится
Не стесняйтесь любить
Остальное приложится

Если вас и любить
И жалеть перестали
Постарайтесь простить
Остальное - детали

Умирать или жить
С этим чувством не страшно
Вы умели любить
Остальное - не важно

Мой внук, когда тебе придется прочитать
О нашем времени забавном,
В иные мелочи ты можешь не вникать,
Но думай лишь о самом главном:

О том, что нам растлили души
Пустопорожние врали,
Они нам лесть вливали в уши
И к черной пропасти влекли;
О том, что все живые страсти
Им были попросту смешны,
Их опьянила жажда власти
За счет ограбленной страны;

О том, что меж собой условясь,
С улыбкой наглой на устах,
Они насиловали совесть
И культивировали страх;
Что в мире подкупа и гнили,
Средь этих гнусных прощелыг,
Мы не свидетелями были,
А попустителями их,

О том, что все имели долю,
Все, как один, в одной семье -
И император на престоле,
И депутаты на скамье;
И если к злодеяниям этим
Привыкнем мы в конце концов,
То отвечать придется детям
За поведение их отцов!

Мой внук, когда тебе придется изучать
То, что считалось нашим срамом,
В иные мелочи ты можешь не вникать,
Но думай лишь об этом самом!

(Гюстав Надо. Моему внуку)

написано в середине 19 века, но актуально и сейчас

ТИШИНЫ!

Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины...

звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание -
молчаливо.
Тишины.

Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее - неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха - поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины...
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипают приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.

(с) Вознесенский.

И. Райдер.

И ты идешь по городу, и за тобой летят бабочки.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Замечательная тема Я просто не могу передать словами, насколько я рад этой теме и людям, в ней отписывающимся.

Письмо к женщине

Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...
. . . . . . . . . . . . . . .

Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
С е р г е й Е с е н и н.