Аурелиано бросил монету в кружку, стоявшую на коленях толстухи, и открыл дверь, сам не зная, что его ждет. В постели лежала молоденькая мулатка, она была совсем голая, и груди ее напоминали собачьи сосцы. До Аурелиано здесь побывало шестьдесят три мужчины. Воздух, пропущенный через столько пар легких и насыщенный запахом пота и вздохами, стал густым, как грязь. Девушка сняла намокшую простыню и попросила Аурелиано взяться за ее конец. Простыня была тяжелой, словно мокрая парусина. Они выжимали ее, крутя за концы, пока она не обрела свой нормальный вес. Потом они встряхнули циновку, и из нее тоже закапал пот. Аурелиано страстно желал, чтобы все это продолжалось бесконечно. Теоретическая механика любви была ему известна, но колени у него дрожали, и он едва держался на ногах. Когда девушка кончила убирать постель и приказала ему раздеваться, Аурелиано пустился в сбивчивые объяснения: «Меня заставили войти. Велели бросить двадцать сентаво в кружку, просили не задерживаться». Девушка поняла его состояние: «Если ты бросишь еще двадцать, когда будешь уходить, можешь задержаться чуть подольше», – тихо сказала она. Аурелиано, мучимый стыдливостью, скинул с себя одежду, ему не давала покоя мысль, что нагота его не выдерживает сравнения с наготой брата. Несмотря на все старания девушки, он с каждой минутой чувствовал себя все более безразличным и одиноким. «Я брошу еще двадцать сентаво», – пробормотал он в полном отчаянии. Девушка молча выразила ему свою признательность. Кожа у нее плотно обтягивала ребра. Спина была стерта до крови. Дыхание – тяжелое и прерывистое из-за глубокого изнеможения. Два года тому назад очень далеко от Макондо она заснула, не погасив свечу, а когда проснулась, вокруг полыхало пламя. Дом, в котором она жила вместе с воспитавшей ее бабкой, сгорел дотла. С тех пор бабка водила ее по городам и селениям и за двадцать сентаво укладывала в постель с мужчинами, чтобы возместить стоимость дома. По подсчетам девушки ей предстояло жить так еще около десяти лет, принимая по семьдесят мужчин за ночь, ведь, кроме выплаты долга, надо было еще оплачивать дорожные издержки, питание, а также индейцев-носильщиков. Когда матрона постучала в дверь во второй раз, Аурелиано вышел из комнаты, так ничего не свершив, с трудом сдерживая слезы. Эту ночь он не мог заснуть и все думал о девушке, испытывая одновременно и жалость и желание. Ему страстно хотелось любить и защищать ее. Наутро, измученный бессонницей и лихорадкой, он принял твердое решение жениться на этой девушке, чтобы освободить ее от самовластия бабки и самому получать каждую ночь все те наслаждения, которые она доставляла семидесяти мужчинам. Но когда в десять часов утра он пришел в заведение Катарино, девушки уже не было в Макондо.

Аурелиано уже знал, что в пергаментах Мелькиадеса написана и его судьба. Он нашел их целыми и невредимыми среди доисторической растительности, дымящихся луж и светящихся насекомых, уничтоживших в этой комнате всякий след пребывания людей на земле; он не смог побороть нетерпение и, вместо того чтобы вынести пергаменты на свет, принялся тут же, стоя, расшифровывать их вслух – без всякого труда, так, словно они написаны по-испански и он читает их при ослепительно ярком полуденном освещении. То была история семьи Буэндиа, изложенная Мелькиадесом со всеми ее самыми будничными подробностями, но предвосхищающая события на сто лет вперед. Цыган вел записи на санскрите, своем родном языке, и зашифровал четные стихи личным шифром императора Августа, а нечетные – военными шифрами лакедемонян. Последняя предосторожность Мелькиадеса, которую Аурелиано уже начал было разгадывать, когда позволил смутить себя любовью к Амаранте Урсуле, заключалась в том, что старик располагал события не в обычном, принятом у людей времени, а сосредоточил всю массу каждодневных эпизодов за целый век таким образом, что они все сосуществовали в одном-единственном мгновении. Зачарованный своим открытием, Аурелиано громко прочел подряд те самые «переложенные на музыку энциклики», которые Мелькиадес пытался когда-то читать Аркадио, – на самом деле это были предсказания о расстреле Аркадио; дальше Аурелиано обнаружил пророчество о рождении самой прекрасной на земле женщины, которая должна вознестись на небо душой и телом, и узнал о появлении на свет двух близнецов, родившихся после смерти их отца и не сумевших расшифровать пергаменты не только из-за неспособности и неусидчивости, но и потому, что попытки их были преждевременными. Тут, горя желанием узнать свое собственное происхождение, Аурелиано пропустил несколько страниц. В этот миг начал дуть ветер, слабый, еще только поднимающийся ветер, наполненный голосами прошлого – шепотом старых гераней и вздохами разочарования, предшествовавшими упорной тоске. Аурелиано его не заметил, потому что как раз в ту минуту обнаружил первые признаки собственного существа в своем похотливом деде, позволившем легкомысленно увлечь себя в пустыню миражей на поиски красивой женщины, которой он не даст счастья. Аурелиано узнал его, пошел дальше тайными тропками своего рода и наткнулся на то мгновение, когда был зачат среди скорпионов и желтых бабочек в полумраке купальни, где некий мастеровой удовлетворял свое сладострастие с женщиной, отдавшейся ему из чувства протеста. Аурелиано был так поглощен своим занятием, что не заметил и второго порыва ветра – мощный, как циклон, этот порыв сорвал с петель двери и окна, снес крышу с восточной части галереи и разворотил фундамент. К этому времени Аурелиано узнал, что Амаранта Урсула была ему не сестрой, а теткой и что Фрэнсис Дрейк осадил Риоачу только для того, чтобы они смогли искать друг друга в запутанных лабиринтах крови до тех пор, пока не произведут на свет мифологическое чудовище, которому суждено положить конец их роду. Макондо уже превратилось в могучий смерч из пыли и мусора, вращаемый яростью библейского урагана, когда Аурелиано пропустил одиннадцать страниц, чтобы не терять времени на слишком хорошо ему известные события, и начал расшифровывать стихи, относящиеся к нему самому, предсказывая себе свою судьбу, так, словно глядел в говорящее зеркало. Он опять перескочил через несколько страниц, стараясь забежать вперед и выяснить дату и обстоятельства своей смерти. Но, еще не дойдя до последнего стиха, понял, что ему уже не выйти из этой комнаты, ибо, согласно пророчеству пергаментов, прозрачный (или призрачный) город будет сметен с лица земли ураганом и стерт из памяти людей в то самое мгновение, когда Аурелиано Бабилонья кончит расшифровывать пергаменты, и что все в них записанное никогда и ни за что больше не повторится, ибо тем родам человеческим, которые обречены на сто лет одиночества, не суждено появиться на земле дважды.

Изучаю материалы по скандалу с чукотским епископом. Не мог удержаться, что бы не привести следующий текст, взятый из той дискуссии. Без всякой задней мысли !

F.K 2008-06-27

Уважаемый Администратор. Я НЕ СОБИРАЛСЯ ПИСАТЬ О ЖИЗНИ ЕВРЕЕВ США. Я ДУМАЮ ЧТО ВАША СИСТЕМА ПРОСТО НЕ ПОЗВОЛИЛА ПРОПУСТИТЬ ПОЛНОСТЬЮ МОЕ ЕЛЕКТРОННОЕ ПИСЬМО. Я РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК И МЕНЯ НИКОГДА БЫ НЕ ИНТЕРЕСОВАЛИ НИКАКИЕ ЕВРЕИ ЕСЛИ БЫ Я НЕ ОЩУТИЛ НА СВОЕМ ЗДОРОВЬЕ СМЕРТЕЛЬНУЮ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ ЛЮДЕЙ ВСЕЙ ПЛАНЕТЫ ИСХОДЯЩЕЙ ОТ СОЗДАННОЙ ЕВРЕЯМИ И ИХ ДЬЯВОЛЬСКИМ ОКРУЖЕНИЕМ ЕЛЕКТРОННОЙ СПУТНИКОВОЙ СПИРИЧУАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ,КОТОРАЯ ПОЛНОСТЬЮ ПОДТВЕРЖДАЕТ ЧТО ЕВРЕИ ТУПОЙ ФАШИСТКИЙ ДЬЯВОЛ. И САМОЕ ГЛАВНОЕ ЧТО СПИРИТ НЕ БОГ И БОГ НЕ СПИРИТ. СПИРИТ ЭТО НАНОТЕХНОЛОГИИ Т.Е.МИКРОСХЕМЫ, КОТОРЫЕ ДЬЯВОЛ ВНЕДРЯЕТ В НАШИ ГОЛОВЫ И ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ ЗАСТАВЛЯЯ НАС БОЛЕТЬ,ТЕРЯТЬ ДЕНЬГИ,ГОДЫ ЖИЗНИ БЫТЬ ТУПЫМИ ИДИОТАМИ И ЛАЯТЬСЯ ДРУГ С ДРУГОМ. МЫ ПРОСТО ПОДЧИНЯЕМСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ, КОТОРЫЕ ДЬЯВОЛ ДЛЯ НАС ПЛАНИРУЕТ. ЕСЛИ РУССКИЕ ЛЮДИ ЭТО НЕ ОСОЗНАЮТ И БУДУТ ПРОСТО МОЛИТЬСЯ БОГУ КОТОРОГО НЕТ, НАГНЕТАЯ В СЕБЯ СПИРИТЫ ЧУЖОЙ ПРИРОДЫ ВЕЩЕЙ,ТО БУДЕТ АРМАГЕДОН.

А в чем странность?

На этой ветке люди серьезным делом заняты. Тайные коды обнаружены! Вопрос государственной, можно сказать обще планетарной важности!

Две тысячи лет назад какие-то гниды, втихаря вмонтировали неприметные знаки в простые молитвы. Все точно рассчитали. Конец света подстроили. Как только Солнечная система, а с ней Земля, Россия, а с ней деревня Лихолобово вместе с сараями, курями, коромыслами, кринками с молоком (и без молока), ворвется в Гиперпространство и какая-нибудь дура сотворит молитву, где эти коды вмонтированы, то пи…ц! Наступит АРМАГЕДОН!

А ты лезешь со своими инсинуациями!

Фамилия Лермонтовых, восходит к XI веку. Представитель этого рода, Юрий Андреевич Лермант (Георг Лермонт) выехал из Шкотской земли в Польшу и входил в состав гарнизона Белой, осажденной московскими войсками в 1613 году. Около 60 шотландцев и ирландцев перешли на сторону русских войск, в их числе был и Георг Лермонт. В 1619 году, будучи поручиком в роте выехавших вместе с ним иноземцев, вёрстан поместьями в Галиче. В 1633 году отправился в Москву. Потомки Юрия Андреевича писались Лермантовы, многие служили российскому престолу стольниками, воеводами и в иных чинах и «жалованы были от Государей поместьями»[1].

гр. Аракчеев — «Без лести предан», «Labore et Zelo» («Трудом и усердием») — латинский девиз графов Аракчеевых
кн. Барклай-де-Толли и кн. Барклай-де-Толли-Веймарн — «Верность и терпение»
гр. Безбородко — «Labore et Zelo» — латинский девиз графов Аракчеевых («Трудом и усердием»),
гр. Блудовы — «Non in aves, sed in angues» («Не на птиц, а на змей»),
гр. Бобринские — «Богу слава, жизнь Тебе»,
гр. Бестужевы-Рюмины — «In Deo salus mea» («В Боге мое спасение»),
Брискорн — «Tu Numinis instar mihi» («Ты для меня подобие Божества»),
гр. Брюсы — «Fuimus» («Мы были»),
кн. Васильчиковы — «Жизнь Царю, честь никому»,
гр. и св. кн. Воронцовы, гр. Воронцовы-Дашковы — «Semper immota fides» («Вечно непоколебимая верность»),
гр. Вязмитиновы — «Путем правды и усердия»,
гр. Головкины — «Dedit haec insignia virtus» («этот герб дала доблесть»),
гр. Гудович — «Armis et labore» («оружием и трудом»),
кн. Сан-Донато-Демидовы — «Acto — no verba» («Дела — не слова»),
Державины — «Силою вышнею держуся»,
гр. Дибича-Забалканского — «Suum cuique» («Всякому — своё»),
Донауровы — «Tibi soli» («Тебе Единому»),
гр. Завадовские — «Fieri praestat, guam nasci» («Лучше быть пожалованным, чем родиться (графом)»),
гр. Зотовы — «Верность и терпение»,
Зыбины — «Fuimus» («были»),
Искрицкие — «Помяну милость Твою в роды родов»,
гр. Канкрины — «Labore» («Трудом»),
гр. Клейнмихель — «Усердие всё превозмогает»,
Копьевы — «Не поколеблет»,
кн. Кочубеи — «Elevor ubi consumor» («Когда сгораю, возрождаюсь»),
гр. Кутайсовы — «Живу одним для одного»,
гр. Кушелевы — «Единому предан»,
гр. Ламбсдорф — «Богу предаю всю надежду»,
Лермонтовы — «Sors mea Jesus» («Жребий мой Иисус»),
св. кн. Ливен — «Богу и Государю»,
кн. Лопухины — «Благодать»,
св. кн. Лопухины-Демидовы — «Бог моя надежда»,
Майковы — «Не останусь»,
Мануцци — «Твой есмь аз, спаси мя»,
гр. Матвеевы — «Laboribus, mentis: virtute ас sanguine» («Трудами, заслугами: храбростью и кровью»),
Муравьёвы-Апостолы-Коробьины — «Tria in uno» («Три в одном»),
Мусины-Юрьевы — «Сила Бога в немощи совершается»,
Обольяниновы — «Твердостью и усердием»,
гр. Орловы-Денисовы — «Службою и храбростью»,
гр. Остерманы и кн. Голицыны графы Остерман — «Nec sol, nec frigora mutant» («Ни жар, ни холод не изменяют»)
гр. фон-дер-Пален — «Constantia et zelo» («Постоянством и усердием»),
кн. Варшавские гр. Паскевичи-Эриванские — «Честь и верность»,
гр. Перовские — «Не слыть, но быть»,
гр. Платовы — «За верность, храбрость и неутомимые труды»,
гр. Поццо ди Борго — «Virtute et consilio» («Храбростью и советом»),
гр. Разумовские — «Famam extendere factis» («Славу (должно) увеличивать деяниями»),
гр. Ростопчины — «Честью и верностью»,
гр. Румянцевы — «Non solum armis» («Не только оружием»),
гр. и кн. Салтыковы — «За верность, усердие и труд»,
кн. (и св. кн.) Италийские гр. Суворовы-Рымникские — «За веру и верность»,
гр. Сперанский — «Sperat in adversis» («И в несчастьи надеется»),
Столыпины — «Deo spes mea» («В Боге моя надежда»),
гр. Строгановы — «Ferram opes patriae, sibi nomen» («Отечеству принесу богатство, себе (оставлю) имя»),
гр. Толстые — «Преданностью и усердием»,
гр. Толь — «Бог моя надежда»,
гр. Уваровы — «Православие, самодержавие, народность»,
гр. Шалимовы — «Сдержанность и смирение»,
Шелеховы — «Верою и усердием»,
гр. Шереметевы — «Deus conservat omnia» («Бог сохраняет всё»),
св. кн. Юрьевские — «За веру, царя и отечество».
Фельдъегерского корпуса Его Императорского Величества — «Промедлить — значит потерять честь!».
Журнала «Военное дело» — «Знание и Умение — Сила»,